Читаем Правда «Чёрной сотни» полностью

Правда «Чёрной сотни»

«дают основание пересмотреть традиционную для отечественной историографии… схему, согласно которой монархисты всех оттенков — от умеренных консерваторов до черносотенцев — автоматически оказывались на противоположном от большевиков полюсе и a priori зачислялись в разряд их непримиримых врагов». Между тем, возражает С. В. Шумихин, «осмысление событий привело его (Б. В. Никольского. — В.К.)к позиции сочувственного нейтралитета по отношению к советской власти. Быть может, в его сознании вырисовывались контуры возможного черносотенно–большевистского симбиоза. Однако этим чаяниям не суждено было сбыться»

(с. 341, 347).

Тезис о подобном «симбиозе» отнюдь не какаялибо новинка (хотя неосведомленным людям он может показаться таковой). Многие либералы после Октября пытались уверять, что–де Ленин, Свердлов, Троцкий, Зиновьев и другие действуют совместно с «черносотенцами», хотя ни одного имени реальных сподвижников большевизма из числа вожаков Союза русского народа и т. п. при этом, понятно, никогда не было названо. Дело заключалось в том, что «черносотенцы» к 1917 году были «очернены» до немыслимых пределов, и присовокупление их к большевикам имело целью окончательно, так сказать, дискредитировать последних. И сегодня этот прием снова пущен в оборот.

И С. В. Шумихин явно не хочет обращать внимания на тот факт, что Б. В. Никольский с полной определенностью говорит здесь же о невозможности какого–либо своего сближения с большевиками:

«Делать то, что они делают, я по совести не могу и не стану; сотрудником их я не был и не буду»,

— подчеркивает он и, заявляя тут же, что

«я не иду и не пойду против них»,

объясняет свой «нейтралитет» тем, что большевики —

«неудержимые и верные исполнители исторической неизбежности… и правят Россией… Божиим гневом и попущением… Они власть, которая нами заслужена и которая исполняет волю Промысла, хотя сама того не хочет и не думает»

(с. 372),

и отмечает еще:

«Враги у нас (с большевиками. — В.К.)общие — эсеры, кадеты и до октябристов включительно»

(с. 371).

Ранее он писал:

«Чем большевики хуже кадетов, эсеров, октябристов?.. Россиею правят сейчас карающий Бог и беспощадная история, какие бы черви ни заводились в ее зияющих ранах»

(с. 360).

Необходимо уяснить кардинальное, коренное отличие взглядов «черносотенца» от позиций либералов и противостоявших большевикам революционеров (прежде всего эсеров).

Если не считать отдельных и запоздалых «исключений», герои Февраля, в сущности, не признавали своей вины в разрушении Русского государства. Они пытались уверять, что содеянное ими было в своей основе — не считая тех или иных «ошибок» — вполне правильным и всецело позитивным. Беда, по их мнению, состояла в том, что русский народ оказался недостоин их прекрасных замыслов и пошел за большевиками, каковые все испортили… И «выход» либералы и революционеры усматривали в непримиримой борьбе с большевиками за власть — то есть в гражданской войне…

Б. В. Никольский, напротив, принимал вину даже и на самого себя: большевики, по его словам,

«власть, которая намизаслужена»,

и добавлял, что

«глубока чаша испытаний и далеко еще до дна. Доживу ли я до конца — кто знает (Борис Владимирович был без суда расстрелян в конце июля или в начале августа 1919 года. — В.К.).Да, великие требования предъявляет к нам история…

Страданий полон путь безвестный,

Темнее ночь,

И мы должны под ношей крестной

Не изнемочь…»

(с. 373)

Поэтические строки Б. В. Никольского невольно побуждают вспомнить о стихотворении другого «черносотенного» деятеля, С. С. Бехтеева (1879—1954) — стихотворении, которое, как известно, перед своей гибелью потрясенно читала и переписывала семья Николая II:

Пошли нам, Господи, терпенье

В годину буйных, мрачных дней

Сносить народное гоненье

И пытки наших палачей…

И в дни мятежного волненья,

Когда ограбят нас враги,

Терпеть позор и униженья,

Христос, Спаситель, помоги!..

И у преддверия могилы

Вдохни в уста

Твоих рабов

Нечеловеческие силы