Правда фронтового разведчика

А через некоторое время среди людей, готовых тебе помочь, среди дел, попыток продолжить свою работу за письменным столом, которая грозилась потерять смысл, среди прочих проявлений жизни, просыпающегося снова интереса к ней возникает примечательный образ этих дней. Горе, несчастье, потеря родного человека создают вокруг тебя гигантскую вращающуюся воронку отрицательных эмоций. На дне воронки твое несчастье, воронка затягивает тебя своим вращением — все ближе, ближе ко дну, к тому месту, куда он ушел в иные миры. И надо собрать силы и вынырнуть из этого гигантского коловращения, не дать утащить себя на глубину. Вынырнуть и цепляться за все, что способно держать тебя на плаву в этом водовороте — работа, дети, любые занятия, выставки, лыжи, книги, музыка… И воронка начинает отпускать. И можно набрать воздуха, вздохнуть, посмотреть на небо, на листья, на цветной снег, на птиц, на чаинки в золотистом водовороте крепко заваренного чая в стакане, на одинокий цветок в вазочке, который цветет, несмотря на короткий век, ему отпущенный, на цветастый корешок очередной приготовленной для чтения книги с витиеватым названием и с заманчивой аннотацией на первой странице.

И начинаешь понимать, что с уютной, хотя и не всегда обустроенной, земли уходить в небытие, внеизвестность еще так не хочется. Выпадать в осадок в круговороте веществ и энергий, когда неясно, во что это выливается в следующем шаге, — не рано ли? И вдруг неожиданная в своей абсурдности мысль: «д что Я буду читать на том свете? Я не могу без этого? Д с кем я буду там общаться, а есть ли там то, обо что можно «почесать мозги»?» То, что за чертой жизни земной продолжается жизнь другая, — нет сомнений. Такая высокоорганизованная структура, как разум человеческий, не может пропадать втуне. Природа не расточительна, и то, что антропосы «насистематизируют» из такой сложной и далеко не всегда понятной вселенной с ее феноменом жизни, вряд ли рушится в пустоту, растворяется, дезинтегрируется… Садись-ка за работу, вон лежит, статья не дописана…

Кончается год без него. Открывая дверь в квартиру, не слышу: «Танюша, ты?» В доме ничего не изменилось, и ощущение, что как были мы вдвоем, так оно и есть. Двое — в одном, такое состояние не исчезает. Живу как бы за двоих. Вот это надо тебе показать, об этом надо тебе рассказать, а вот это интересно, а мы и не знали… посмотри… Ни дня, чтобы не помнила, не поговорила, а он как бы оценил, что-то сказал. Д вот это нельзя выбрасывать — ему еще пригодиться может. Ему? Но он где-то пока далеко, в разведке. И не оставляет тайная внутренняя настороженность: а вдруг все происшедшее — мистификация, вдруг напишет, позвонит, придет. Но трезво одергиваешь себя, твоя жизнь продолжается, значит, так надо, значит, твоя роль жизненная не доиграна. Становись опять самостоятельной, сильной. Ждет тебя твоя рукопись основной темы, кроме тебя, никто ее не додумает, и занимайся ею — сказал бы он мне.

Да уж. тяжким был этот первый год без него. Любое напоминание о нем, любая вещь в доме, связанная с ним, прикосновение к ней и — глаза застилает, набегает влага. Тем и спасаюсь, что повторяю истину — человек плачет от жалости к себе, оставленному, брошенному, покинутому, одинокому. Не сметь раскисать! Этим ты усложняешь ему бытие там, за гранью. Тебе выпало жить и исполнить завет — дописать книгу о нем, довести до ума свою работу в науке, определить место его разработкам…

Полгода разбираю его научный архив. Часть рукописей, некоторые предметные модели оставляю дома. Основные материалы, модели, библиотеку специальной литературы передаю на кафедру проф. В. Наумова в МВТУ, с которым у Игоря были многолетние активные взаимодействия, совместные публикации. Жаль, что у него не было аспирантов последнее время. Как говорил Игорь, самому надо додумать. А додумал он интереснейшие теоретические аспекты той самой проходимости, взаимодействия системы грунт — машина.

Вот уже и несколько лет минуло. Но не было ни одного дня — самой удивительно, — чтобы прервался ежедневный бессловесный диалог, пусть несколько минут, мгновений в день, но вместе. После десятков лет рядом отсутствие живого общения никак не укладывается в сознании.