Правда и другая ложь

На маленьком письменном столе в спальне Йенссен нашел частные и деловые фотографии. На нескольких снимках он узнал Генри Хайдена. Эти фотографии были, несомненно, сделаны на публичных чтениях и книжных ярмарках. Компьютера Йенссен не нашел, но нашел роутер, а значит, доступ в Интернет у Бетти был. На стопке рукописей лежала незаполненная анкета к заявлению об угоне автомобиля. Крестики в полях, соответствующих угону и типу транспортного средства, были проставлены в страховой компании. Йенссен уже знал, что Бетти Хансен заявила об угоне своей машины, но не смогла предоставить ключи. Знал он и о том, что прокат машины Бетти оплачивала с кредитной карты Генри Хайдена. Вопрос: почему?

Йенссен очень охотно осматривал жилища умерших людей. Было что-то торжественное и одновременно мрачное в этом неспешном и трепетном осмотре. Йенссен чувствовал себя как атеист в церкви, созерцающий ее в отсутствие Бога. Было что-то трагическое в паре туфель, оставленных возле дивана с намерением убрать их при первой возможности; раскрытая книга на постели казалась остановившимися часами; каждая пометка в календаре была вестью из потустороннего мира.

Захваченный печалью покинутых хозяйкой вещей, Йенссен размышлял о незнакомой женщине, жившей здесь совсем недавно. Еще до того как он обнаружил ее портрет, Йенссен предположил, что она была любовницей Генри Хайдена. Бетти подходила ему. Она была молода и красива, очевидно, образованна и успешна. К тому же очень тесно работала с ним, а известно, что браки и любовные отношения в большинстве своем возникают именно на работе. Хотя это была лишь гипотеза, догадка, Йенссен чувствовал, что смерть обеих женщин имеет какую-то таинственную связь, а их убийство – один и тот же мотив.

Генри Хайден не убивал Бетти Хансен, это можно было считать твердо установленным. У Хайдена имелось неопровержимое алиби. Он ждал ее в общественном месте, на глазах у десятков людей и даже разговаривал с ней по сотовому. Размышления следователя прервал телефонный звонок. Йенссен вздрогнул и после недолгого колебания поднял трубку. Звонили из гинекологического кабинета доктора Халлонквиста, чтобы напомнить о визите.

– Когда?

– Сегодня, в пятнадцать часов.

* * *

Генри увидел стоявшую на парковке полицейскую машину. К багажнику была скромно прикреплена антенна рации, но все же недостаточно скромно, так как она сразу бросалась в глаза. Он сердечно поздоровался со старым привратником и поинтересовался, как чувствует себя его больная ревматизмом жена. Привратник ответил, что, как всегда, плохо. Потом Генри по лестнице поднялся на четвертый этаж, чтобы никто не удивлялся его ускоренному пульсу.

На этаже его встретила Гонория Айзендрат. Создавалось впечатление, что она его ждала. Ее глаза покраснели, волосы немного растрепались. На женщине был надет темно-серый костюм, соответствующий ситуации.

– Здесь полиция, – шепнула она Генри, – их трое, и они допрашивают всех. Они опечатали кабинет Бетти. Мореани совсем плох. Как такое могло случиться?

– Вас уже допросили, Гонория?

– Я следующая. Они допросят меня, когда закончат с Мореани. Генри, роман действительно потерян?

В ответ Генри серьезно кивнул:

– Я могу восстановить его по наброскам, но это займет много времени. Если Бетти умерла, то роман и в самом деле утрачен.

– То есть вы думаете, что она, может быть, жива?

Генри заметил, что у Айзендрат задрожали губы. Растроганный, он обнял Гонорию за плечи и нежно погладил по спине.

– Пока не найдут тело Бетти, я не поверю, что она умерла.

Она высвободилась из его объятий и смахнула с глаз слезы.

– Генри, вы же не думаете, что это сделала я?

– Что вы не сделали?

– Это не я прислала диск с ультразвуковым исследованием.

– Вы? Да, боже упаси, я никогда так не думал. Знаете, что я думаю? Мне кажется, диск прислал отец ребенка.

Когда Генри вошел в кабинет, допрос Мореани был окончен. Трое служащих криминальной полиции стояли здесь, как последние фигуры почти разыгранной шахматной партии. Мореани, пепельно-бледный и небритый, сидел в эймсовском кресле. Он был слишком слаб, чтобы встать, и поэтому лишь махнул рукой.

– Генри, это господа из криминальной полиции. Простите, я запамятовал ваши имена.

Генри узнал Опоссума, которая стояла рядом с Йенссеном. За прошедшее время она успела выщипать брови. Кроме того, исчезли бугорки над бородавкой, украшавшей ее нос. Стройный темноволосый мужчина с тонкими чертами лица был ему незнаком. Он представился, сухо произнеся:

– Авнер Блюм. Я возглавляю расследование.

Генри пока не понял, хорошо это или плохо. Он пожал всем троим руки, снова оценив крепкое рукопожатие Йенссена.

– Есть ли уже какие-то – не знаю, как выразиться, – результаты? – спросил Генри и оглядел всех троих.

– Пока мы оцениваем данные, – подчеркнуто деловым тоном ответил Йенссен. – Убийца или убийцы сожгли автомобиль, чтобы уничтожить следы. Нас в первую очередь интересует, была ли это случайность или заранее спланированное преступление.