Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

Для дворянско-буржуазной элиты угроза со стороны класса пролетариев после трагических событий 1848 и 1871 годов вовсе не исчезла. Напротив, она становилась все сильнее и сильнее. Пролетариат, изначально бесформенная масса без программы, идеологии или способных лидеров, во второй половине 19-го века вырос в дисциплинированное рабочее движение, хорошо организованное в собственные политические партии. И большинство этих партий выступало под знаменами революционного социализма Карла Маркса, что означало, что они стремились к полному свержению существующего порядка. Эти социалисты беспрестанно «мучили» дворянство и буржуазию конкретными требованиями, демократический характер которых едва ли можно было отрицать, например, расширение избирательного права, повышение тогда еще крайне низких заработных плат, улучшение условий труда, запрет на детский труд и так далее. Социалистические партии получили поддержку со стороны профсоюзов, которые не стеснялись использовать грозное оружие стачек. То есть, социалисты стремились одновременно к тому, чтобы революционным путем изменить существующий порядок и боролись за политические и социальные изменения внутри этого порядка, а именно, за изменения в демократическом смысле.

Архиконсервативное дворянство и духовенство уже с 1789 года проявили очевидное отвращение к демократии. После 1848 и 1871 годов и либеральная буржуазия также разлюбила революцию, а вместе с тем и связанный с нею идеал демократии. Это вполне понятно. Для большей демократии, в социальном смысле, например, нужны более высокая заработная плата и более короткий рабочий день, а для этого они, «работодатели» городской и сельской рабочей силы, должны будут оплатить расходы. Ну, а от еще большей демократии в политической сфере, например, от всеобщего избирательного права или даже от ограниченного расширения права голоса они, конечно, не могли ожидать ничего хорошего. Ведь на самом деле элита составляла настолько незначительное меньшинство, что она не имела ни малейшего шанса выиграть выборы, на которые были бы допущены и широкие народные массы. Демократия была не в интересах дворянства и буржуазии.

Эти элитарные близнецы могли оставаться у власти только при авторитарной, недемократической государственной системе правления, такой, как при Наполеоне III или при германском, австрийском или русском императоре или же при зачаточно демократической системе, например, как в Великобритании и Бельгии, где они использовали всевозможные уловки, чтобы подорвать демократию и обеспечить привилегии знати и безопасность церкви и буржуазии.

Самым известным трюком было цензовое избирательное право, при котором право голосовать остается только для тех граждан, которые выплачивают относительно высокую сумму налоговых платежей. Другими уловками, которые делают плебеев даже в кажущейся внешне демократической системе на практике отодвинутыми на второй план, являются множественные избирательные права, непрямые выборы (как это происходит и сегодня, например, на американских президентских выборах) и сокрытие информации о власти в институтах, которые могут быть монополизированы элитой потому, что их сотрудники не избираются демократическим путем, а назначаются на основании благородного происхождения, университетского образования и (или) связей. Сюда входят сенаты и другие парламентские группы, Верховные суды, дипломатические и другие бюрократические структуры и, что не менее важно, военное руководство. Даже в самой Республиканской Франции генералы еще долгое время были преимущественно выходцами из кругов с аристократическими и/или клерикальными связями, что ясно проиллюстрировало дело Дрейфуса[9]. В Британии генералы из числа верховного командования без разрешения парламентского комитета, который они презирали (Палаты общин), в 1914 году давали обещания Франции, для выполнения которых Великобритания не могла оставаться нейтральной.

Все эти ухищрения были почти непреодолимым препятствием на пути к победе демократического процесса, сторонниками которого выступали формирующиеся социалистические партии и рабочее движение. Поэтому не должно удивлять, что даже в Западной Европе демократизация еще не очень продвинулась вперед, когда в 1914 году началась война. Даже Британию к тому времени еще нельзя было назвать истинной демократией. Всеобщего права голоса в то время еще не существовало, низшие классы все еще имели мало или вообще никакого влияния в политике, а что касается системы социального обеспечения, то она была ниже того уровня, который можно ожидать от демократии. То, что Британия якобы боролась за демократию в 1914–1918 годах, — это не более чем басня.