Правда и неправда о семье Ульяновых

 Действительно, местопребывание Ульянова было так законспирировано, что Надежда, получив возможность выехать к мужу, не сразу его нашла. Вот как она описывала свои приключения в поисках мужа за границей: «Дала телеграмму. Приехала в Прагу - никто не встречает. Подождала - подождала. С большим смущением наняла извозчика в цилиндре, нагрузила на него свои корзины, поехали. Приезжаем в рабочий квартал, узкий переулок, громадный дом, из окон которого во множестве торчат проветривающиеся перины. Лечу на четвертый этаж. Дверь отворяет беленькая чешка. Я твержу: “Модрачек, герр Модрачек”. Выходит рабочий, говорит: “Я Модрачек”. Ошеломленная, я мямлю: “Нет, это мой муж”. Модрачек, наконец, догадывается: “Ах, вы, вероятно, жена герра Ритмейера, он живет в Мюнхене, но пересылал вам в Уфу через меня книги и письма”. Модрачек провозился со мной целый день, я ему рассказала про русское движение, он мне - про австрийское, жена его показывала мне связанные ею прошивки и кормила чешскими клецками.  Приехав в Мюнхен - ехала я в теплой шубе, а в это время в Мюнхене уже в одних платьях все ходили. Наученная опытом, сдала корзины на хранение на вокзале, поехала в трамвае разыскивать Ритмейера. Отыскала дом, квартира номер 1 оказалась пивной. Подхожу к стойке, за которой стоял толстенный немец, и робко спрашиваю господина Ритмейера, предчувствуя, что опять что-то не то. Трактирщик отвечает: «Это я». Совершенно убитая, я лепечу: “Нет, это мой муж”.     И стоим дураками друг против друга. Наконец приходит жена Ритмейера и, взглянув на меня, догадывается: “Ах, это, верно, жена герра Мейера, он ждет жену из Сибири. Я провожу”. Иду куда-то за фрау Ритмейер на задний двор большого дома, в какую-то необитаемую квартиру. Отворяется дверь, сидят за столом: Владимир Ильич, Мартов и Анна Ильинична. Забыв поблагодарить хозяйку, я стала ругаться:

 - фу, черт, что ж ты не написал, где тебя найти?

 -Как не написал? Я тебя по три раза на день ходил встречать. Откуда ты?»

 Оказалась, что земец, на имя которого была оправлена книжка с адресом, ее зачитал. По впечатлению Надежды «Владимир вел более чем скромную холостяцкую жизнь». Его жилье она назвала «плохонькой комнатушкой».

 После приезда Надежды Ульяновы дважды сменили жилье за короткое время. Сначала они снимали комнату, найденную по объявлению, в течение месяца у рабочего социал-демократа Ганса Кайзера. «У них была большая семья – человек шесть. Все жили в кухне и маленькой комнатенке. Но чистота была образцовая, детишки ходили чистенькие, вежливые. Я решила перевести мужа на домашнюю кормежку, завела стряпню. Готовила на хозяйской кухне, но накрывать все надо было в комнате. Старалась как можно меньше греметь, так как Владимир Ильич в это время начал уже писать «Что делать?». Когда он писал, то ходил обычно быстро из угла в угол и шепотком говорил то, что собирался писать». В это время Надежда ни о чем уж с ним не говорила, ни о чем не спрашивала. Потом, на прогулке, он рассказывал, что он пишет, о чем думает. Бродили супруги по окрестностям Мюнхена, выбирали места, где поменьше народу.

      Квартира превратилась в проходной двор. И жена Пауля - хозяина квартиры - не успевала за квартирантами и гостями подметать пол и вытирать грязь. Хозяин квартиры, Пауль Файнхальс, вспоминал, что его квартиранты, Ленин и Крупская, доставляли ему больше хлопот, чем его четверо детей. Когда Крупской разрешили готовить на кухне, то Пауль понял, что ему  было бы значительно меньше убытков, если бы он не позволял ей ни к чему прикасаться и сам кормил бы ее с мужем за свой счет. Оставаться в этой комнате Ульяновы больше не могли, так как в ближайшее время должна была приехать мать Надежды, Елизавета Васильевна. Они стали искать квартиру с большим числом комнат.

 Друзья помогли Ленину достать паспорт на имя болгарского доктора Иордана К. Иорданова. В паспорт Владимир Ильич вписал свою супругу Морицу. Это позволило им прописаться в полиции и вести полулегальный образ жизни.