Правда или желание

— Прости, что так рано, но мне… Мне приснился сон, будто кто-то лезет в окно и хватает меня за руку. Я проснулась и обнаружила на запястье следы. Такие же, как у Алины.

В трубке послышались шорохи. Наверное, он садится и ищет на прикроватной тумбочке очки. В фильмах люди, которые их носят, всегда так делают, а как происходит по-настоящему, Яна никогда не видела.

— Так, — наконец произнес Никита. — Ты одна или соседка с тобой?

— Одна. И мне… страшно, — призналась Яна. — Вдруг оно вернется.

— Я приеду минут через двадцать.

Он положил трубку, а Яна опустила телефон и взглянула на свое отражение в зеркале. Значит, у нее есть примерно двадцать минут на то, чтобы все-таки умыться и привести себя в порядок. Выглядеть в глазах Кремнева жуткой трусихой очень уж не хотелось. Правда, придется обойтись без макияжа, потому что она могла уговаривать себя сколько угодно, но трясущиеся руки все равно не позволят даже ресницы накрасить.

* * *

Яне хватило мужества вернуться в комнату, чтобы переодеться и не встречать Кремнева в пижаме, но вот остаться там до его приезда она не смогла. Тихонько выбралась в общий коридор и шмыгнула на небольшой балкон. С него как раз был виден вход в общежитие и небольшая парковка перед ним.

Никита приехал даже раньше, чем обещал: от звонка Яны прошло всего пятнадцать минут. Яна даже не представляла, с какой скоростью он ехал. Как он вошел в общежитие, тоже было непонятно. Не то преподавателям делали скидку, не то вахтерша задремала. Рассвет только набирал обороты, в такое время тяжело бодрствовать. Замок же на входной двери уже пару недель был сломан.

— Ты как? — первым делом спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо в полутьме тесного коридора.

— Нормально, — заверила Яна, хотя до нормального состояния ей было далеко. Сердце все еще колотилось в горле, руки мелко тряслись, да и голос наверняка дрожал.

— Показывай.

Яна открыла дверь комнаты, пропуская его, и впервые порадовалась, что привыкла прятать личные вещи в шкаф. С десяти лет она жила вдвоем с отцом, и оставлять вещи разбросанными по комнате ей было неловко, а затем в ее жизнь и вовсе вошла педантичная до неприличия Элиза. Никаких скомканных колготок на полу, висящего на спинке стула бюстгалтера или сушащегося на двери полотенца. Конечно, и пыль, и чашки на столе, и учебники на полу возле кровати — все это было, но за такое обычно не приходится краснеть перед посторонними людьми, особенно когда тебе девятнадцать и в гости заглянула не мама будущего мужа.

— Я спала, — начала Яна, закрыв за ними дверь. — Проснулась от дождя и еще какого-то странного звука. Сначала не поняла, что это, а потом догадалась: ветка дерева стучит в окно. Обернулась и увидела, как эта ветка начала удлиняться и превращаться в руку.

Яна говорила торопливо и сбивчиво, хоть и старалась не упустить ничего важного. Но в то же время ей казалось, что она выглядит в глазах Никиты перепуганной школьницей, поэтому хотелось поскорее дойти до той части, которую можно подтвердить материально.

— А потом в ванной увидела это, — она протянула ему руку, демонстрируя черные следы.

Никита подошел ближе, аккуратно взял ее за запястье и повернул к свету. Рассматривал долго, поворачивая руку и так, и эдак.

— Похоже на следы на теле Алины, — наконец сказал он, а затем посмотрел ей в глаза. — Можно?

Яна сразу догадалась, что он имеет в виду, и молча кивнула. Рука Никиты переместилась на ее ладонь, крепко сжала. Светло-орехового цвета глаза будто стали темнее, и Яна почти физически ощутила, как он влезает в ее голову, в ее воспоминания. Он уже делал так раньше, поэтому она знала, чего ожидать. Но в прошлые разы Никита всегда озвучивал то, что чувствует, сейчас же предпочел молчать, и Яна не понимала, ощущает он что-то или нет. В конце концов ей даже начало казаться, что он сейчас отведет взгляд, отпустит ее руку и скажет, что ничего не почувствовал. Что ничего на самом деле не было, она все придумала. Яну достаточно редко уличали во лжи, и каждый раз ей было так стыдно, что она клялась больше никогда не врать. И даже не представляла, что будет делать, если ей придется несправедливо краснеть перед Никитой.

Наконец он осторожно освободил ее руку и едва заметно нахмурился, будто в его голове что-то не сходилось. Сердце Яны окончательно оборвалось. Вот сейчас, сейчас он скажет, что ничего не почувствовал.

— Похоже на то, что было и с Алиной, — сказал он, и Яна едва удержалась от облегченного выдоха. — По ощущениям, руки те же, и агрессия та же. Думаю, эти следы вам обеим оставило одно существо.

Ей должно было стать страшно, но Яна испытывала только облегчение.

— Тогда что не так? — напряженно спросила она.

Никита удивленно посмотрел на нее.

— В каком смысле?

— Не знаю. Мне показалось, что у тебя был странный вид. И обычно ты рассказываешь то, что чувствуешь, а в этот раз молчал.

Никита снова перевел взгляд на окно.