Правда истории. Гибель царской семьи

При этом Ю. А. Буранов в качестве главного обоснования своей точки зрения указывает на недостаток (или отсутствие) анализа Госкомиссией исторических документов следствия, что во многом является справедливым. Причиной этого служило отсутствие в ее составе специалистов по истории гражданской войны на Урале в целом и событий в Екатеринбурге в 1918-1919 гг., ученых, способных аналитически разобраться в комплексе личных документов, в крупных и мелких вопросах, подчас существенно влияющих на систему доказательств.

Однако историк, заостряя вопрос, доводит обвинение до утверждения, что «комиссия Соловьева» и в показаниях отмеченных лиц вообще «не проанализировала всех противоречий и нелепостей» (там же). При этом следует напомнить, что в своих собственных публикациях, в том числе в монографиях в соавторстве с историком В. М. Хрусталевым, Ю. А. Буранов до последнего времени придерживался почти той же концепции в оценках упомянутых источников, что и госкомиссия, прокурор-следователь В. Н. Соловьев, в том числе в оценке собственно «Записки Юровского», хотя уже выяснил, что текст ее составлен рукой М. Н. Покровского. К настоящему же времени Буранов встал на точку зрения, что «Записка» вообще фальсифицирована, ложно освещает события; он так или иначе переносит данную оценку не только на другие известные документы Юровского, связанные с освещением гибели Царской Семьи, но также и на другие воспоминания непосредственных участников трагедии. В ответ на вопрос корреспондента «Литературной газеты» Н. Н. Зеновой о его прежних ссылках на «Записку Юровского» как важнейший достоверный документ, Буранов ответил, что он теперь «полностью изменил свой взгляд» (там же. С. 13; Литературная газета, 1997 г., № 3, 22 января). Ю. А. Буранов с В. М. Хрусталевым высказывают эту точку зрения и в новой книге «Романовы: уничтожение династии» (М., 2000). «Записку» и воспоминания Юровского они подчеркнуто называют «дезинформацией», а то и образцом дезинформации (с. 368 и др.). Авторы настаивают на такой оценке показаний участников событий о месте окончательного захоронения расстрелянных, полагая, что все трупы были сожжены. При этом авторы не удосужились проконсультироваться со специалистами по вопросу о том, сколько потребовалось бы горючего и времени, чтобы успеть сжечь 11 неразложившихся трупов, тем более при отсутствии у команды соответствующих знаний и опыта. Опять же не учитывается то важнейшее обстоятельство, что «Записка», другие документальные работы Юровского и других составлялись специально для советских секретных служб и заведомо должны были быть достоверными. Надо сказать, что авторами сильно преувеличивается и «малограмотность» Юровского (с. 364). Он, судя по «наследию», был в этом отношении вполне на уровне других партийных, советских работников того времени среднего и многих представителей высшего звена.

Ю. А. Буранов, длительное время работавший в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), много сделал для выяснения происхождения, характера «Записки Юровского». Главное — он выявил в фонде М. Н. Покровского в РГАСПИ машинописный текст «Записки Юровского», значившийся в описи как «Изложение расстрела семьи Романовых», с каковым ранее ему довелось познакомиться в Архиве президента, и рукописный текст этого документа, значившийся как «Рукописные записки М. Н. Покровского о расстреле Романовых» (Правда о екатеринбургской трагедии. Сб. док. С. 19). Машинописный текст является таким же, как и текст из личного архива сына Я. X. Юровского — А. Я. Юровского, с которым ранее, в 1978 г., познакомился драматург Г. Т. Рябов. В 1989 г. в Музее революции с документом, еще одним машинописным его оттиском, познакомился и впервые его опубликовал (Огонек. 1990 г., № 21) писатель Э. С. Радзинский, правда, без приписки в конце о точном месте захоронения останков узников Ипатьевского дома. В тексте, хранящемся в музее, приписки нет. Полностью текст стали давать в литературе позднее, после опубликования его Г. Т. Рябовым (Рябов Г. «Принуждены вас расстрелять». Родина, 1989 г., № 5) Все эти три исследователя — Рябов, Радзинский и позднее Буранов — выявили «Записку Юровского», заявили об этом в печати или опубликовали ее, тем самым сделали важное открытие. Последний сделал больше — нашел рукописный текст, выполненный рукой М. Н. Покровского, провел другую исследовательскую работу. Экспертизой было установлено, что рукопись документа сделана рукой М. Н. Покровского, им же сделаны небольшие приписки к одному из машинописных оттисков. Следует добавить, что на копиях документа значится надпись сына Юровского —Александра: «Копия документа, переданного моим отцом Яковом Михайловичем Юровским в 1920 г. историку Покровскому М. Н.» Он заверил ее своей подписью.