Правда, которую мы сжигаем

И они не смогут ее вернуть.

Сайлас открывает стеклянную дверь, ступая на клетчатый пол, и когда мы переступаем порог, все голоса прекращают свое существование. Полностью заполненная закусочная становится тише мышиных шагов.

Мы те, кому не положено входить туда, где нам не рады.

Как будто мы только что вошли в церковь или в какое-то место поклонения.

А всем известно, что святая земля жжет ноги проклятым.

Я хватаю Сайласа за плечо.

— Что? У меня что-то на лице? — мой голос разносится по пространству, треща и пикая в их ушах.

Некоторые из них открыто смотрят в шоке; другие прячут взгляд, боясь, что мы установим с ними зрительный контакт и овладеем ими или сделаем что-то нечестивое. Женщины хватаются за сумочки, мужчины косят глазами, девушки подтягивают бедра, а парни пытаются вести себя круто.

Сайлас начинает двигаться, целенаправленно приближаясь к своей девушке. Ее тело примостилось в маленькой кабинке в одиночестве. Он не шутил, когда говорил, что хочет войти и выйти. Он ненавидит находиться среди такого количества людей. Даже если он никогда не говорил этого вслух, я вижу это по тому, как он держит себя.

Я следую за ним, наблюдая, как ее нежные глаза поднимаются, встречаясь с глазами ее парня. Для них двоих все исчезает, тревога спадает с ее плеч, и облегчение, как вода, омывает его спину.

Зависть — не то слово для того, что я чувствую по отношению к ним. Мне не нравится такая Роуз, и я могу признать, когда парни привлекательны, но Сайлас не производит на меня такого впечатления.

Но иногда, очень редко, я думаю, каково это, когда кто-то так смотрит на меня.

Как будто я больше, чем проблема. Ошибка. Чудовище. Люцифер.

Кто-то, кто смотрит на меня как на человека.

Роуз быстро собирает вещи и сползает со своего места в кабинке, привлекая мое внимание к окружающим. Члены футбольной команды сидят вместе, некоторые из них сидят на кабинках, на руках у каждого болтается вкус недели.

Во всех отношениях, кроме материального, они наши противоположности.

Мы все богаты, и на этом сходство заканчивается.

Если бы в Пондероз Спрингс была не та сторона рельсов, мы были бы там. И все это время они смотрят на нас со своих балконов и идеально подстриженных газонов, глядя так, будто наша одежда стоит не так дорого, будто наши семьи не так богаты.

Но все это не имеет значения, потому что наше богатство покрыто зловонием опасности. Гвалтом. Насилием.

Мы те, о ком предупреждали родители, когда вы росли, бугимены (воображаемый человек, который, как говорят, пугает людей под кроватью. — Прим. ред.) Мы мерзость для этого карусельного города, где каждый играет свою роль.

И никто не играет свою роль лучше, чем принц всего высокого и могущественного и его дорогая маленькая принцесса, которая сидит рядом с ним.

— Эй, ребята, готовы уезжать? — пробормотала Роуз, закидывая сумку с книгами на плечи, когда Сайлас притянул ее к своей груди, прижимая к телу.

— Привет, Рози, — я тянусь вперед, взъерошивая ее волосы. — Пойдем найдем какую-нибудь неприятность, в которую можно вляпаться, да?

Очевидно, я шучу. Шутки — это способ скрыть пустоту в моей груди. Никто не знает, как смех отдается эхом внутри меня. Потому что у меня ничего не осталось.

Раздается легкий кашель, за которым следует: — Ничтожества, — низкий, приглушенный звук, который вызывает у группы смех на вдохе.

Я перекатываю спичку через верхний ряд зубов, ухмыляясь.

— Извини, не расслышал тебя с этими членами во рту. Хочешь сказать это немного громче, Синклер? — я шагаю мимо своих друзей к его стороне кабинки.

Истон такой же вычурный, как шлепанцы от Gucci.

Я ненавижу его с тех пор, как познакомился с ним — мы все его ненавидим. Этот его менталитет, что он бог среди других. Люди думают, что он ходит по воде, и он пользуется таким вниманием.

Вот это да.

Его отец — декан дорогостоящего университета, который тонет в сырой земле. Вряд ли есть чем похвастаться. Но, как и большинство, Истон знает, как играть с людьми.

Он улыбается для газет, выигрывает футбольные матчи, притворяется, что он крут.

Но даже в идеале есть трещины, и он полон их.

— Рук, — Роуз хватает меня за предплечье, делая то, что у нее получается лучше всего, и пытаясь сохранить мир.

Я смеюсь над ней.

— Нет, Рози, все в порядке, — начинаю я, кладя руки на стол и глядя вниз на Истона. —Я просто веду дружескую беседу с моим хорошим приятелем Синклером. Разве не так?

Мои глаза прожигают его, осмеливаясь смотреть ему в глаза. Надеюсь, он сделает это, чтобы увидеть то, что видят все остальные — адские ямы. Как я зажарю его заживо, если он еще раз оскорбит меня или мою семью.

Но он делает то, что делают слабаки, и смотрит куда угодно, только не на меня.

— Я сказал... — он прочищает горло, улыбаясь через это неудобное положение. —Приятно провести время, — он пожимает плечами как что-то легкомысленное.

Мы с ним оба знаем, что он сказал.

Смело, что сказал это в первую очередь.

Умно, что не повторил это мне в лицо.