Правда, которую мы сжигаем

Вот что я делаю, потому что у меня уже низкий импульсный контроль, а рядом с ней он кажется абсолютным.

Я прижимаюсь к ее губам, не беспокоясь о пятне, которое это оставит на моей собственной коже. Я пью ее, как воздух, чувствуя, как она оживает под моим прикосновением. Мой адский огонь и святая вода. Иногда она милая, а иногда может сжечь мир дотла.

И я люблю просыпаться, не зная, какую из них я получу.

Мои руки забираются под ее юбку, массируя большими пальцами, прежде чем подняться вверх, мои пальцы задевают приподнятую кожу прямо над ее левой ягодицей. Гордость переполняет меня.

— Как это заживает? — бормочу я, отстраняясь настолько, чтобы позволить ей ответить.

Мои пальцы на ногах сгибаются, зная, что она отмечена мною не только физически.

Мои инициалы отпечатались прямо на ее заднице, как я и обещал ей. Она носит изящный готический шрифт, словно сверкающий драгоценный камень, и каждый раз, когда я вижу его, мой живот наполняется эмоциями.

— Отлично. Все еще немного болит, но мне это нравится, — она прикусывает мою нижнюю губу, игриво оттягивая ее.

— Ага? Тебе нравится немного боли, не так ли, ЛТ? — я ухмыляюсь, глядя на нее сверху вниз, поднимаю одну руку и поднимаю очки, чтобы они легли ей на макушку, чтобы я мог видеть ее глаза.

— Только когда я знаю, что ты будешь лизать лучше.

Я всегда думал, что влюбиться в Сэйдж было худшей ошибкой в моей жизни. Что она сделает меня слабым. Что она погасит пламя, которое всегда так горячо горело во мне.

Но она кислород, постоянно подпитывающий меня, к лучшему или к худшему. Она сделала меня выше, заставила гореть сильнее, придала сил.

Я прошел через ад — мы прошли через ад, — и я ценил это. Потому что я никогда не мог распознать ее благодати, никогда не знал, что такое грех.

Ты никогда не узнаешь, насколько поврежден, пока не попытаешься полюбить кого-то.

Ее глаза сияют ярко-голубым, и это заставляет меня наклонить голову,

— О чем ты думаешь? — спрашиваю я, практически видя, как крутятся колесики.

— Твои глаза, — бормочет она. — Это было первое, что я заметила, когда вернулась сюда. Они выглядели такими пустыми, но теперь они другие. Менее безжизненные.

— В том-то и дело, детка, — я заправляю прядь волос ей за ухо. — Когда мы закончили, ты напомнила мне, какой я пустой. Каким чертовски пустым я всегда был. Единственное, что меня наполняет, — это ты, и это видно.

Это так.

Каждый кусочек.

— Как это прошло? — спрашивает она, обвивая меня руками за талию.

— Я не истекаю кровью, так что это начало, — смеюсь я. — Хотя я не беспокоюсь о себе. Готовы ли ты к этому?

Мягкими пальцами она тянется к моим волосам.

— Я злюсь, что его похоронят рядом с моей сестрой, но я думаю, что готова на все, когда ты рядом со мной.

Ухмылка расползается по ее щекам, когда она наклоняется ко мне ближе, ее губы касаются моих.

— Мой бог огня.

— Бог огня, да?

— Ага, — мычит она, улыбаясь мне из-под длинных ресниц. — Всегда готов сгореть. Настолько яркий. Если что-нибудь случится, я знаю, ты будешь там, чтобы передать мне спичку.

Золотое ожерелье, которое она носит, блестит на солнце.

— Я всегда буду рядом. Всегда. Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.

— Потому что ты решил оставить меня? — шепчет она.

Впереди горы, вещи, которые находятся вне нашего контроля, и, хотя мы обо всем позаботились со своей стороны, есть люди, которые знают о нас. Кто знает, что мы за ними.

Вскоре они пошлют новые препятствия, чтобы остановить нас. Чтобы попытаться разлучить нас. Мы больше не охотники; скоро мы станем жертвой охоты. Но мы все готовы ко всему, что грядет.

Даже если они не придут за нами, мы позаботимся о том, чтобы семьи этих пропавших девочек получили ответы. Что, как бы ни было неприятно, мы позаботимся о том, чтобы нужные люди узнали о том, что здесь происходит, и смогли остановить это. Даже если это означало покончить с собой в процессе.

Это была маленькая победа. Покончить с жизнью человека, который бросил Роуз в эту передрягу, но это был не конец. Не со всем, что мы знали сейчас. На кону было слишком много жизней, и, хотя я никогда не считал себя героем, я был порядочным человеком, несмотря на свою репутацию.

Какой бы ад они ни принесли, мы всегда приносим еще. Нет никого, кто мог бы изгнать нас из хаоса. Ни тогда, когда мы родились из него, никогда мы жили в нем.

Я бы сделал все, чтобы защитить свою семью. Какими бы ебанутыми и нефункционирующими они были. И нет ничего, чего бы я не сделал для них.

И, черт возьми, я знаю, что Сэйдж и я собрались вместе в урагане опрометчивых решений и похотливого беспорядка, но то, что мы нашли под всей этой болью, всей ложью, всей правдой, было чем-то реальным.

Это любовь, которая будет изображена в ужасном свете, и шепот будет говорить о том, насколько она греховна, повествование изложено просто как злое дитя сатаны, развращающее самого заветного ангела Пондероз Спрингс. Они бы сказали, что я пробрался в ее комнату ночью и украл ее в свое царство вечного проклятия, оставив ее здесь навсегда.

Наша история будет злодейской, пока мы живем здесь.

Но они не знают, что мы сделали.