Правда, которую мы сжигаем

— Мне не нужно, чтобы ты защищал меня.

— Ага? Так же, как я тебе не нужен, чтобы убедиться, что ты принимаешь лекарства? Или ты не против называть кого-то именем своей покойной девушки? — мои глаза прикованы к Сайласу, когда я отбрасываю назад его толстовку.

Разве он не понимает, что все, что я делал после смерти Роуз, это защищал его? Наблюдал за ним? Тратил каждую секунду бодрствования на то, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, что он жив?

— Все успокойтесь, — вмешивается Тэтчер. — Это была длинная ночь, и всем просто нужно расслабиться, хорошо?

Он прав. Как всегда. Единственный голос разума, когда наши нравы начинают вспыхивать.

Но невозможно контролировать себя, когда дело касается ее. Каждое мое чувство, каждая эмоция обостряются, когда она рядом, когда ее упоминают. Сколько бы раз я ни пытался вырвать ее из своего организма, она просто находит способ уползти обратно, превращая меня в кого-то, кого я не узнаю, в кого-то, кто злится на своих друзей, потому что они смотрят на нее определенным образом или угрожают ей.

Это должно было стать для меня игрой, сломать хорошенькую маленькую чирлидершу. И я был тем, кто облажался в конце.

К черту чувства.

К черту все это.

— Здесь, — Алистер бросает мне пачку сигарет. — Нам всем нужно одно.

Я вытаскиваю одну из белых палочек изнутри, подношу ее к губам и передаю Сайласу. Я поджигаю конец своей Zippo и вдыхаю в легкие успокаивающий дым.

— Шесть минут, — говорит Тэтчер. — Каждая сигарета отнимает у вас шесть минут жизни, вы знали об этом?

Я не могу не смеяться.

— На шесть минут ближе к цели.

Дым выходит кольцами, клубясь в ночи. Голова заложена от легкого головокружения и прилива никотина. Бывают времена, когда я думаю о том, когда мы были моложе, когда нам было четырнадцать, и мы курили у скалы, думая обо всех хаотических вещах, которые мы хотели сделать в Пондероз Спрингс, прежде чем уйти.

Думаешь, как, черт возьми, мы здесь оказались?

Все мы еще более измучены, чем когда-то, проводя каждый день все ближе и ближе к могиле.

— Немного опоздали на сегодняшнюю игру, мальчики. Единственное, в чем вы, ребята, были хороши, и смотрите, теперь мы можем победить и без вас. Похоже, это место таким образом говорит тебе, что пора убираться к черту.

Как только я подумал, что вечер начинает успокаиваться, король помешивания горшка решает поднять свою престижную голову.

Последний человек, которому сегодня нужно говорить со мной дерьмо.

Наша история длинная и запутанная, начиная с начальной школы, и да, тогда он был таким же надоедливым, как и сейчас.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Истон вальсирует на парковке, как будто он тоже владеет этим. Он везде так ходит, как будто все, на что он наступает, принадлежит ему, как будто это уже принадлежало ему.

Чувство права, которое он несет, воняет за много миль.

— Кажется, единственная причина, по которой ты выиграл, — это девушка. Тебе нужен не только твой папа, чтобы поддержать тебя, теперь тебе нужны дамы, чтобы сражаться в твоих битвах? Если ты ищешь вид жалкой траты пространства, ты попал в точку, Синклер, — комментирует Тэтчер, прислоняясь к машине Сайласа и засовывая руки в брюки.

Истон усмехается, не наслаждаясь тем, что кто-то угрожает его эго.

— Правильно, я забыл спросить, как Сэйдж? Нам повезло, и она сделала нам всем одолжение, утонув? Или то, что я слышал, правда: Рук прыгнул, чтобы спасти свою девицу, попавшую в беду?

И тут начинается подергивание в руке.

Настойчивое и непреодолимое желание сделать что-то безрассудное. Что-то жестокое.

У меня в животе шевелится, захватывая меня, импульс серьезно повредить его спинной мозг или записать его крики, пока я сжигаю его заживо для своего нового рингтона.

То зло, которым я был проклят в детстве, начинает смешиваться с моим неуравновешенным характером, превращаясь в страшную смесь.

Динамит просто ждет, пока загорится фитиль.

Он не является главной целью нашего возмездия — он никогда им не был, — но каким-то образом он всегда оказывается прямо в гребаной гуще событий, сует свой нос не туда, куда ему следует, и несет всякую чушь о вещах, которые ему не следует делать.

Я смотрю на него, не зная, знает ли он о нас с Сэйдж. Зная, что, если мальчики узнают об этом от такого подонка, как он, Тэтчер снова будет прав — они не будут доверять мне. А это значит, что мне скоро придется рассказать им или продолжать надеяться, что те, кто знал, будут держать рот на замке.

Но в том-то и дело, что в Пондероз Спрингс ничего не остается похороненным. Ни черта.

— В полном одиночестве сегодня, Ист? Нет тупоголовых, которые бы тебя поддержали? — спрашиваю я, недоумевая, как он может быть уверен в своей безопасности, когда ступает прямо в логово льва. Группа львов, которые месяцами ничего не ели и готовы питаться чем угодно.

Даже опрятные мудаки в кроссовках.