Правда, которую мы сжигаем

— Ничто между нами никогда не будет безболезненным, Сэйдж, — его глаза обжигают меня. — Но ты могла бы начать с того, что рассказала бы мне, с кем ты разговаривала перед тем, как войти сюда.

Я хихикаю, качая головой.

— Преследуешь меня? — я вопросительно выгибаю бровь.

— Нет, я случайно оказался рядом. Я просто нахожу подозрительным то, что ты снова появляешься здесь, волшебным образом высвобождаясь из психбольницы, куда тебя поместил твой отец, — он выпускает кольцо дыма в мою сторону, наклонив голову. —Теперь ты болтаешь об этом с двумя парнями, которые очень похожи на федералов.

Я думаю о том, чтобы сказать ему прямо сейчас, но даже если бы я сказала, он бы мне не поверил. Думаю, этой истории он поверил бы меньше, чем той лжи, которую я собираюсь рассказать. Все, что я скажу Руку Ван Дорену, никогда не будет воспринято как правда.

Еще когда-либо.

— Они друзья моего отца. Я думаю, что они здесь в совете директоров. Мы просто столкнулись друг с другом, и они поздоровались. Тебя это устраивает? Могу ли я поздороваться с людьми? Или ты просто завидуешь?

Я не должна была быть с ним такой язвительной, не тогда, когда я знаю, почему он спрашивает, но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу не проверить эту иррациональную теорию о том, что его просьбы проистекают из какой-то формы ревности.

Он облизывает щеку, глубоко дыша через нос и приближаясь ко мне. Его тело касается моих коленных чашечек.

— Ревную? Кого? Девушку, с которой я когда-то трахался? Если бы это было так, я бы ревновал практически к каждой женщине в кампусе

Сквозь пелену дыма я вижу его радужки.

Адские глаза.

Такая чертовски яркая и всегда горящая.

Это делает его комментарий еще более болезненным. Зная, что он смотрел на других девушек такими глазами, был внутри них, и более того, они трогали его. Это делает мне больно.

Думая о том, как они водили пальцами по его ключице и спрашивали, откуда у него этот шрам. Интересно, правду ли он им говорит?

Что в какой-то момент он подумал, что мы родственные души, и пытался заставить судьбу согласиться с нами. Что на девушке, которая была ему небезразлична, есть такая же.

— Ну, если это все, то можешь уйти. Я ответила на твой вопрос, — я упираюсь руками в пол, готовясь подняться, чтобы схватить свои вещи, но он останавливает меня.

Его ладонь прижимается к моему бедру, пальцы пробираются сквозь мое платье и погружаются в мою кожу. Я ахаю от того, как высоко он стоит, его средний палец касается внутренней части моего обнаженного бедра под платьем.

В опасной близости от места, к которому он не прикасался почти год.

— Я уйду, когда захочу, а ты уйдешь, когда я скажу, да? — он сжимает челюсти, кладя выцветший косяк рядом со мной. — Я пришел сюда, чтобы дать тебе знать, что я слежу за тобой.

— Ты смотришь на всех девушек, которых трахал?

— Только те, кто представляет угрозу для моей семьи.

В моей груди неописуемая пульсация. Я разбила его так чертовски сильно, что он искренне верит, что я сделаю что-нибудь, чтобы навредить его друзьям. Когда он говорит о семье, он имеет в виду парней. Это единственная семья, которую он когда-либо знал.

И я опасна для них.

— Рук…

— Поджигатель, помнишь? — перебивает он, медленно оглядывая меня с головы до ног. — Так ты называла меня, когда думала, что я псих с проблемами насчет мамы, который собирается тебя убить.

Это все еще может быть правдой, думаю я про себя. На самом деле, это определенно все еще верно.

— Теперь я знаю лучше, — бормочу я. — Я знаю тебя лучше.

Его хватка усиливается в гневе, его тело приближается к моему, когда он пробирается между моими бедрами. Они инстинктивно сжимаются, мое тело начинает болеть от жара, который он излучает. Вспышка его Zippo ловит свет, и через несколько секунд сверху вырывается горячее оранжевое пламя.

Я напрягаюсь. С Руком ты никогда не знаешь, что проносится у него в голове, что он сделает по прихоти, просто потому, что ему так хочется.

— Ты думаешь, я не убью тебя? — риторически спрашивает он, его левая рука ползет выше по моему бедру, поднимая ткань моего платья и обнажая мои красные трусики. Тонкий кружевной материал — единственное, что скрывает от него мой и без того мокрый центр. — Думаешь, я не сожгу тебя заживо, если почувствую хоть капельку предательства с твоей стороны?

— Я...

— На этот раз я без колебаний похороню тебя навсегда, Сэйдж. Из такой чертовски глубокой ямы ты никогда не сможешь вылезти, — продолжает он, имея в виду каждое слово.

Я дергаюсь от него или пытаюсь сделать это, когда он стягивает боковую ткань моего нижнего белья с моего тела. Он остается на месте, его рука мучительно неподвижно держит меня. Он так близко, его запах окружает меня. И Боже, его глаза — они испепеляют меня, не отводя взгляда от моего озабоченного взгляда.

Что он делает? Что он делает со мной?

Мой разум и тело противоречат друг другу.

Мое тело, которое в прошлом не получало от него ничего, кроме удовольствия, доверяет ему, но мой разум знает, как далеко он готов зайти ради мести.

— Что ты...