Правда о 1937 годе. Кто развязал «большой террор»?

Но левым консерваторам с их инерцией мышления и догматизмом такая гибкость была недоступна. Фашизм казался этим людям абсолютным злом, с которым нельзя было идти ни на какие тактические манёвры. Они исходили из теории, согласно которой фашизм был открытой, террористической диктатурой монополий, гораздо худшей, чем буржуазная демократия. Эта формула, созданная, кстати говоря, Димитровым, была неверна. Да, Гитлер укрепил монополии (в том числе за счёт среднего и мелкого капитала), но лишил их политической власти. Поэтому он был в принципе гораздо ближе к социализму, чем кто бы то ни было из буржуазных (либеральных или социальных) демократов, всегда подчинявшихся крупному монополистическому капиталу. Другое дело, что его непомерные геополитические амбиции представляли серьёзную проблему. Сталин и подходил к этой проблеме геополитически, исходя не из идеологических схем, а из реальных национальных интересов. Согласно этому подходу можно было дружить и с фашистами, лишь бы это отводило беду от твоей страны. Или, по крайней мере, давало ей время окрепнуть и подготовиться к серьёзным схваткам.

Вот этот подход и не могли взять на вооружение левые консерваторы. К тому же многие из них были настроены крайне германофобски, чему в определённой мере способствовало этническое происхождение некоторых из них. Так, С. Косиор, этнический поляк, был ярым ненавистником немцев. Во время дискуссий, развернувшихся вокруг заключения мира в Бресте, он занял совершенно антиленинские позиции, при этом не будучи левым коммунистом (лидер которых Дзержинский, к слову сказать, тоже был поляком).

Приведу любопытный отрывок из воспоминания Косинова, помощника Косиора. Тому было поручено написать биографию своего босса. Старательный помощник решил собрать побольше материала непосредственно из бесед с первоисточником. Он провёл несколько вечеров в беседах с Косиором, который вспоминал вехи своей жизни. И вот разговор зашёл о событиях 1918 года. Между начальником и подчинённым состоялся следующий диалог:

— Как вы, Станислав Викентьевич, могли не понять правильность позиции В.И. Ленина в этом вопросе? Ведь вы так близко к нему стояли, жили одними мыслями — и вдруг какое-то сомнение.

— Вам этого не понять, Косинчик, для вас история решается очень просто.

— Так вы же, Станислав Викентьевич, левым никогда не сочувствовали, и вдруг ваши позиции сошлись.

— Да что вы, Косинчик, понимаете в психологии человека? Не всё в душе человека отображается так прямолинейно. Левые тут ни при чём. Дело происходило много сложнее. Очевидно, какое-то влияние на меня имело настроение Дзержинского, позицию которого я никак не связывал с позицией левых…

— А как Ленин воспринял вашу ошибку?

— Воспринял он правильно. Как всегда, Ленин был непримирим к любым колебаниям. Сначала был страшно возмущён. И лишь позже стал мягче: «Ненависть к немецким империалистам вас ослепила, — сказал он. — А в вопросах политики надо иметь трезвый ум и не идти на поводу у чувств. Ну что же, ненавидите немецких захватчиков, поедете на Украину!»

Здесь сразу обращает внимание надменно-барское отношение Косиора к своему помощнику, которого он и называет-то как мальчишку — Косинчиком. Хорошо хоть, что на «вы». Впрочем, Косинчик запросто мог и облагородить своего обожаемого шефа. Косиор открыто, в глаза сомневается в умственных способностях человека, который тратит на него, на его биографию своё личное время. Дескать, что вы можете понять… А чего тут особо понимать-то? Косиор так достал Ленина своей ненавистью к немецким (а почему не французским или английским?) империалистам, что он просто вышвырнул «пламенного революционера» на Украину. Езжай отсюда подальше, думал Ленин, может быть, тебя, психа, подстрелят, к общему спокойствию.

Между прочим, ситуация на Украине была довольно специфической. Очень сильные позиции здесь имели выходцы из тамошней партии левых эсеров, именовавших себя боротьбистами. Так, одно время бывший боротьбист Любченко возглавлял Совнарком республики. По многим данным, именно он был одним из самых ярых противников Сталина в Украинской компартии. А ведь левые эсеры были в своё время горячими поборниками революционной войны с кайзеровской Германией. В этом они сходились и с левыми коммунистами, на чьих позициях стоял Косиор.

Явно не отличался любовью к немцам и латыш Эйхе. В 1934 году он сигнализировал в ЦК «о саботаже по хлебоуборке и активизации фашистских проявлений на почве получения гитлеровской помощи». «Саботаж» и «активизация» якобы имели место в колонии советских немцев, живущих в Западной Сибири. По собственной инициативе Эйхе направил на территорию проживания немцев спецвойска НКВД, устроившие там массовую резню.