Правда о 1937 годе. Кто развязал «большой террор»?

Предательство Троцкого не было каким-то исключением. Многие другие «пламенные революционеры», недовольные сталинской «контрреволюцией», также вполне успешно стучали на своих товарищей. В этом плане особенно выделяется Вальтер Кривицкий, в середине 30-х годов бывший руководителем советской военной разведки в Западной Европе. Осознав «пагубность сталинизма», сей деятель сбежал на Запад, где стал громогласно обличать «тиранию» Сталина. Различные леваки и социал-демократы с радостью ухватились за эти разоблачения. Однако западным спецслужбам нужно было кое-что посущественнее. И, немного покочевряжившись, Кривицкий дал им всеобъемлющую информацию секретного характера. Его биограф Б. Старков, несмотря на всё сочувственное отношение к, так сказать, предмету исследования, всё же признал: «…Он был вынужден фактически предать своих товарищей… Как сообщает Г. Брук-Шефферд, он передал около 100 фамилий своих агентов в различных странах, в том числе 30 в Англии. Это были американцы, немцы, австрийцы, русские — бизнесмены, художники, журналисты». («Судьба Вальтера Кривицкого».)

Впрочем, были и такие «пламенные революционеры», которые сотрудничали с западными разведками ещё задолго до всякого сталинизма. В качестве примера можно привести деятельность Ф.Ф. Раскольникова, типичного представителя разгромленной Сталиным ленинской гвардии. Раскольников известен своим «смелым» письмом на имя Сталина, в котором он, находясь во Франции, обличал его «преступления против революции». Прославился этот несгибаемый большевик и своим поведением на посту командующего Балтфлотом — в тяжелейшие для страны дни он вместе со своей семейкой вёл роскошную жизнь на глазах всего Кронштадта, чем в немалой степени спровоцировал известный мятеж тамошнего гарнизона. После мятежа партия доверила психически неуравновешенному Раскольникову возглавлять Главрепертком, и, находясь на этом посту, тот чуть было не застрелил писателя М.А. Булгакова.

Показателен сам объект ненависти Раскольникова — Булгаков. В своих произведениях «Бег» и «Белая гвардия» (пьеса «Дни Турбиных») этот писатель подводил своих героев — царских офицеров и белых эмигрантов — к мысли о том, что советская власть есть власть национальная, русская, восстанавливающая прежнюю великую державу на новом уровне. А поскольку эти произведения предназначались для широкой советской аудитории, то подобные мысли должны были возникать и у сторонников коммунистической идеи. Булгаков привязывал эту идею к русскому национальному патриотизму. Именно потому Сталин и был в таком восторге от указанных произведений (представление пьесы «Дни Турбиных» он посетил аж 17 раз!) и так благоволил к Булгакову. Напротив, такие пламенные интернационалисты, как Раскольников, всячески травили Булгакова, не стесняясь при этом вступать в открытую полемику с лидером партии. В феврале 1930 года состоялась встреча Сталина с делегацией писателей. Во время беседы последние всячески поносили Булгакова за контрреволюционность. Один из гостей, А. Десняк, заявил буквально следующее: «Когда я смотрел «Дни Турбиных», мне, прежде всего, бросилось то, что большевизм побеждает этих людей не потому, что он есть большевизм, а потому, что делает единую и неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо». Напор оказался столь силён, что Сталин был вынужден обороняться и оправдываться.

Крайне интересен такой эпизод из жизни Раскольникова, как нахождение его в 1919 году в английском плену. Попав туда, он был перевезён аж в Лондон, где его переводчиком работал знаменитый Локкарт. Именно он добился того, что Раскольникова обменяли на пленных английских матросов и освободили ещё до отправки в Россию. Ожидая возвращения на родину, Раскольников вёл привычный для себя образ жизни, останавливался в роскошных гостиницах, носил дорогие костюмы и посещал лондонские театры. В этом ему способствовал всё тот же Локкарт. Уже в 1937–1938 годах, будучи советским полпредом в Болгарии, Раскольников неоднократно встречался с Локкартом, что наводит на вполне определённые мысли. «Таким образом, — отмечает А.М. Иванов в работе «Логика кошмара», — прославленный герой на поверку оказывается вульгарным английским агентом, и не случайно бедный невозвращенец жил в 1939 году на фешенебельных французских курортах на Ривьере».