Правда о деле Гарри Квеберта

Пастор Льюис, о котором говорил Горовиц, возглавлял общину Новой Церкви Спасителя. Мы отправились туда на следующее утро. Полицейский Томас заехал за нами в «Холидей Инн» на обочине шоссе, где мы сняли два номера — один оплачивал штат Нью-Гэмпшир, другой я сам, — и отвез в огромное поместье, большую часть которого занимали возделанные поля. Плутая на дороге, обсаженной кукурузой, мы встретили какого-то человека на тракторе, и он проводил нас к группке домов и показал, где живет пастор.

Нас приветливо встретила милая толстая женщина, провела в кабинет, а через несколько минут появился и сам Льюис. Я знал, что ему около восьмидесяти, но выглядел он лет на двадцать моложе. На вид вполне симпатичный, ничего общего с тем, как его описывал Горовиц.

— Полиция? — спросил он, здороваясь с нами по очереди.

— Полиция штатов Нью-Гэмпшир и Алабама, — пояснил Гэхаловуд. — Расследуем смерть Нолы Келлерган.

— У меня такое впечатление, что в последнее время только об этом и говорят.

Пожимая мне руку, он на миг вгляделся в мое лицо и спросил:

— Вы, случайно, не…

— Он самый, — раздраженно ответил Гэхаловуд.

— Итак… Чем могу быть полезен?

Гэхаловуд начал допрос:

— Пастор Льюис, если не ошибаюсь, вы знали Нолу Келлерган.

— Да. Говоря по правде, я хорошо знал ее родителей. Очаровательные люди. Очень были близки к нашей общине.

— Что такое ваша община?

— Мы одно из течений пятидесятничества, сержант. Ничего больше. У нас христианские идеалы, мы все их разделяем. Да, знаю, кто-то говорит, что мы секта. К нам дважды в год наведываются социальные службы, проверяют, ходят ли наши дети в школу, хорошо ли питаются, не обижают ли их. Иногда смотрят, нет ли у нас оружия и не расисты ли мы. До смешного доходит. Все наши дети ходят в муниципальную школу, я сроду не держал в руках карабина и активно участвую в предвыборной кампании Барака Обамы. Так что же вы хотите знать?

— Что произошло в 1969 году, — сказал Гэхаловуд.

– «Аполлон-11» прилунился, — ответил Льюис. — Главная победа Америки над советским врагом.

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Пожар у Келлерганов. Что произошло на самом деле? Что случилось с Луизой Келлерган?

Я до сих пор не произнес ни слова, однако Льюис, глядя на меня в упор, обратился именно ко мне:

— Я вас часто видел по телевизору в последнее время, мистер Гольдман. Думаю, вы хороший писатель, но как вы могли не навести справки о Луизе? Ведь вы поэтому здесь, я так подозреваю, да? Ваша книга не выдерживает критики, и, говоря по-простому, на борту паника, верно? Чего вы здесь ищете? Оправдания вашей лжи?

— Правды, — сказал я.

Он грустно улыбнулся:

— Правды? Но какой правды, мистер Гольдман? Божественной или человеческой?

— Вашей. Какова ваша правда о смерти Луизы Келлерган? Убил ли Дэвид Келлерган свою жену?

Пастор Льюис встал с кресла и закрыл дверь в кабинет: прежде она оставалась полуоткрытой. Затем подошел к окну и стал смотреть на улицу. Эта сцена сразу напомнила мне наш визит к шефу Пратту. Гэхаловуд знаком дал мне понять, что теперь будет говорить он.

— Дэвид был такой хороший человек, — наконец прошептал Льюис.

— Был? — резко переспросил Гэхаловуд.

— Мы с ним не виделись тридцать девять лет.

— Он бил дочь?

— Нет! Нет. Это был человек чистый сердцем. По-настоящему верующий. Когда он приехал в Маунт-Плезнт, скамьи в церкви стояли пустые. Через полгода по воскресеньям на утренней службе яблоку было негде упасть. Он бы никогда не причинил ни малейшего зла ни жене, ни дочери.

— Так кто же они были? — тихо спросил Гэхаловуд. — Кто такие были Келлерганы?

Пастор Льюис позвал жену. Попросил чаю с медом на всех. Потом снова сел в кресло и обвел нас взглядом. В глазах его была нежность, в голосе звучала теплота:

— Закройте глаза, господа. Закройте глаза. А теперь мы в Джексоне, штат Алабама; идет 1953-й год.

Джексон, Алабама, январь 1953 года

Это была история из тех, что так любят в Америке. В январский день 1953 года молодой священник из Монтгомери вошел в обшарпанный храм Маунт-Плезнт, в центре Джексона. Стояла отвратительная погода: с неба хлестали потоки дождя, неистовые порывы ветра продували улицы насквозь. Раскачивались деревья, в воздухе носились газеты, разлетевшиеся из рук уличного торговца, который прятался за шторой какой-то витрины, а прохожие двигались короткими перебежками, от укрытия к укрытию.

Священник толкнул дверь церкви, тут же захлопнувшуюся от ветра; внутри было темно, мрачно и холодно. Он медленно пошел вдоль рядов скамей. Прохудившаяся крыша не защищала от дождя, по полу растекались лужи. Было безлюдно, ни единого верующего, храм выглядел почти заброшенным. Вместо свечей — несколько оплывших огарков. Он приблизился к алтарю и, заметив кафедру, поставил было ногу на первую ступеньку деревянной лестницы, чтобы подняться на нее, как вдруг из пустоты прозвучал голос:

— Не делайте этого!

Он вздрогнул, обернулся и увидел низенького круглого человечка, вынырнувшего из потемок.

— Не делайте этого! — повторил тот. — Лестница трухлявая, того и гляди сломаете шею. Вы преподобный Келлерган?