Правда о деле Гарри Квеберта

— Не знаю, что Нола наговорила Гарри, — продолжал преподобный. — Не он один подозревал, что у нас не все ладно, но до тех пор я имел дело только с друзьями Нолы, с детьми, и мне нетрудно было уйти от ответа. Тут было иначе. Так что мне пришлось признаться, что мать Нолы существует только у нее в голове. Я умолял его никому не говорить, но он начал лезть, куда не просят, учить меня, что делать с моей собственной дочерью. Он хотел, чтобы я обратился к врачам! Я его послал куда подальше… А потом, две недели спустя, она пропала.

— И вы тридцать лет избегали Гарри, — произнес я, — потому что только вы двое знали тайну Нолы.

— Поймите, это был мой единственный ребенок! Мне хотелось, чтобы все помнили о ней только хорошее, а не считали ее сумасшедшей. Да она сумасшедшей и не была! Просто не совсем здоровая! И потом, если бы полиция узнала правду о ее припадках, они бы не стали ее так искать. Сказали бы, что она полоумная, вот и сбежала!

Гэхаловуд повернулся ко мне:

— И что все это значит, писатель?

— Что Гарри нам солгал: он не ждал ее в мотеле. Он хотел порвать. И с самого начала знал, что порвет с Нолой. Он не собирался бежать с ней. Тридцатого августа она получила последнее письмо от Гарри, где говорилось, что он уехал без нее.

От отца Келлергана мы с Гэхаловудом сразу поехали в Главное управление полиции штата, чтобы сравнить письмо с последней страницей рукописи, найденной вместе с Нолой: они совпадали.

— Он все предусмотрел! — воскликнул я. — Он знал, что бросит ее. С самого начала знал.

Гэхаловуд кивнул:

— Когда она предлагала ему бежать, он знал, что не уедет вместе с ней. Не хотел он вешать себе на шею пятнадцатилетнюю девочку.

— Но она же читала рукопись! — заметил я.

— Конечно, но она считала, что это просто роман. Не знала, что это в точности их история и что конец уже написан: Гарри она не нужна. Стефани Ларжиняк говорила, что они переписывались и что Нола поджидала почтальона. В субботу утром, в день побега, в день, когда, как ей казалось, она уедет искать счастья с мужчиной своей жизни, она в последний раз проверяет почтовый ящик. Хочет убедиться, что не забыла там какое-нибудь компрометирующее письмо с важными сведениями про их побег. А находит вот эту записку от него, где говорится, что между ними все кончено.

Гэхаловуд внимательно рассмотрел конверт, в котором лежало последнее письмо.

— Адрес на конверте есть, но письмо не запечатано, и марки нет, — сказал он. — Его положили прямо в ящик.

— Вы хотите сказать, Гарри положил?

— Да. Наверное, ночью, перед тем как уехать подальше. Вероятно, он сделал это в последнюю минуту, в ночь с пятницы на субботу. Чтобы она поняла, что никакой встречи в мотеле не будет. В субботу, найдя записку, она впадает в исступление, происходит декомпенсация, у нее ужасный припадок, она истязает себя. Перепуганный отец Келлерган в очередной раз прячется в гараже. Придя в себя, Нола понимает связь между письмом и романом. Она хочет объяснений. Берет рукопись и отправляется в мотель. Она надеется, что это неправда, что Гарри будет там. Но по дороге встречает Лютера. И дело кончается плохо.

— Но зачем тогда Гарри возвращался в Аврору на следующий день после того, как она пропала?

— Он узнал, что Нола исчезла. Он оставил ей письмо; ему страшно. Он, конечно, тревожится за нее, вероятно, чувствует себя виноватым, но главное, по-моему, боится, что кому-нибудь попадет в руки письмо или рукопись и у него будут неприятности. Он предпочитает находиться в Авроре и следить за развитием событий, а может, даже выкрасть какие-нибудь компрометирующие его улики.

Надо было срочно найти Гарри. Я обязательно должен был с ним поговорить. Зачем он мне сказал, что ждал Нолу, если написал ей прощальное письмо? Гэхаловуд начал поиск по операциям с кредитными картами и телефонным звонкам. Но следов его кредитки нигде не обнаружилось, телефон был выключен. В базе данных таможенных постов мы обнаружили, что он миновал пост Дерби-Лайн в Вермонте и въехал в Канаду.

— Он пересек канадскую границу, — сказал Гэхаловуд. — Почему в Канаду?

— Он считает, что это рай писателей, — ответил я. — В рукописи, которую он мне оставил, в «Чайках Авроры», он в конце селится там с Нолой.

— Да, но не забывайте, что в этой книге он не рассказывает правду. Нола умерла, и более того, он, похоже, и не собирался с ней бежать. И тем не менее оставляет вам эту рукопись, где они с Нолой встречаются в Канаде. Так где же правда?

— Ничего не понимаю! — чертыхнулся я. — Какого дьявола он сбежал?

— Такого, что он что-то скрывает. Но мы не знаем, что именно.

Тогда мы еще не знали, что нас подстерегают новые неожиданности. Вскоре двум важным событиям суждено было дать ответ на наши вопросы.

В тот же вечер я сказал Гэхаловуду, что назавтра улетаю в Нью-Йорк.

— То есть как это — улетаете в Нью-Йорк? Вы совсем спятили, писатель, нам осталось чуть-чуть! Дайте сюда удостоверение личности, я его конфискую.

Я засмеялся:

— Я вас не бросаю, сержант. Просто пора.

— Чего пора?

— Голосовать. У Америки назначено свидание с Историей.

* * *