Правда о допетровской Руси

Современный человек привык писать шариковой ручкой — что удобно, но не очень эстетично: шариковая ручка оставляет везде одинаковый, ровный след… А вот еще автора сих строк в начале 1960-х годов учили в школе писать чернилами, макая в чернильницу, правда, не гусиное, а железное, но перо с узкой щелкой, в которой держится жидкость. Был даже специальный предмет — чистописание, и на уроках чистописания учили, с какой силой и как глубоко надо погружать перо в чернила, как вести перо по бумаге, чтобы получались ясные и красивые изображения букв. Да, и красивые тоже! Все буквы прописывались линиями разной толщины — от паутинной до жирной, с плавными переходами. Перед учеником клались образцы того, как в идеале должно было все это писаться… И мы старательно писали, писали, писали, но с очень разным результатом. Лично у меня этот самый результат был нулевой.

А образованный человек XVII века, естественно, должен был уметь писать красиво. Там, где пишут пером или кистью, чистописание становится своего рода одним из искусств. Не случайно же в Китае, в Японии искусство каллиграфии, умение изящно выписывать иероглифы, считалось точно таким же искусством, как живопись. В этих странах образцы каллиграфии, созданные известными художниками — Ци Байши или Цзян Шилунем, до сих пор выставляются таким же образом, как их же картины.

В русских книгах XVII века красиво писать тоже считалось необходимо. Буквы, особенно заглавные, в начале строки, украшались завитушками, декоративными узорами, а новую строку даже начинали тушью другого цвета — красной (отсюда и само понятие — «красная строка». Впрочем, с исчезновением реалии постепенно гаснет, исчезает и память о ней. Двадцать лет назад слова «красная строка» употреблялись так же часто, как и «новая строка»; теперь «новая строка» я слышу несравненно чаще).

У писарей, дьяков и подьячих вырабатывали даже стандартный почерк, чтобы легче было прочитать. Но читать эти тексты XVII века — все равно сущее наказание. Мало того, что язык полузнакомый и все время натыкаешься на не существующие в современном алфавите, почти незнакомые буквы. Так еще в те времена не делали пробелов между словами и применяли кучу всевозможных сокращений.

Писали и читали в те времена чаще всего стоя возле специальной конторки. На конторке стоял пенал с перьями, лежал остро отточенный нож — делать прорези в перьях. Тут же — чернильница; тут же, на чистой тряпочке, — кучка мелкого песку. В этом песке сушат перья, им же и промокают написанное, высыпая щепотки на текст.

Тут же и толстая свеча в подсвечнике — в домах полутемно, читать и писать без освещения можно только в яркий, солнечный день. А в пасмурный придется потратиться еще и на свечу, даже в середине дня, задолго до сумерек…

Непривычна и форма книги. Есть и настоящие книги, такой же формы, как и в наши дни: с красивым деревянным и кожаным переплетом, который чаще всего запирается. Есть книги, которые запираются на замок, и ключ хранится только у хозяина. А между досками переплета — исписанные страницы, которые надо перелистывать, как и в современных книгах. Только вот нумерации страниц в книгах нет и нет устоявшегося стандартного размера у книг. То они большие, то маленькие, и полка с книгами имеет совсем не такой аккуратный вид, как в наши дни.

А есть ведь еще и свитки… Очень часто исписанные листы подклеиваются снизу к исписанным ранее, по 5, по 10 и даже по 20 листов. Свиток туго сворачивают, и дьяки даже носят на боку специальные пеналы для свитков. Притом, что «писцовые книги» есть во всех приказах — ведь форма книги удобнее, чем свиток, свитки употребляются для записи царских указов, постановлений приказного начальства, приказов военачальников — для всех текстов, которые будут не только читать, но и слушать. Ведь больше 99 % мужского населения страны неграмотно, женское неграмотно практически поголовно, и узнать о постановлениях начальства люди могут только из выкриков глашатаев.

Наверное, это было очень красочное, торжественное зрелище: целая процессия дьяков и подьячих, которые поднимаются на Лобное место для оглашения царского указа. На каждом из «государевых людей» кафтан, шапка, штаны, кушак, рубаха разного, и притом яркого, цвета. На боку, прицепленные к кушаку, чернильница, наглухо заткнутая плотно притертой пробкой, пенал с запасными перьями, второй пенал со свитками — оглашаемыми текстами. За голенищем — остро отточенный нож: не против супостатов, а опять же для сугубо мирных целей — в первую очередь для подрезания перьев.