Правда о допетровской Руси

Очень характерна такая вот история: как персидский шах Аббас заставил московитов услышать претензии, которые высказывали много раз и европейцы.

В 1618 году в Персию, к шаху Аббасу, ездило посольство — князь Михаил Петрович Борятинский, дворянин Чичерин и дьяк Тюхин.

Шах велел явиться к нему младшего и по возрасту, и по чину дьяка Михаила Тюхина и заставил его выслушать весьма сильную речь:

«Приказываю тебе словесно к великому государю вашему, и ты смотри ни одного моего слова не утаи, чтоб оттого между нами смуты и ссоры не было; я государя вашего хотенье исполню и казною денежною его ссужу, но досада мне на государя вашего за то: когда послы мои были у него, то их в Москве и в городах Казани и Астрахани запирали по дворам, как скотину, с дворов не выпускали ни одного человека, купить ничего не давали, у ворот стояли стрельцы. Я над вами такую же крепость велю учинить, вас засажу так, что и птице не дам через вас перелететь, не только птицы, но и пера птичьего не увидите. Да и в том государь ваш оказывает мне нелюбовь: воеводы его в Астрахани и Казани и в других городах моим торговым людям убытки чинят, пошлины с них берут вдвое и втрое против прежнего, и не только с моих торговых людей, но и с моих собственных товаров, и для меня товары покупать запрещают: грошовое дело птица ястреб, купил его мне мой торговый человек в Астрахани, а воеводы ястреба у него отняли, и татарина, который продал ястреба, сажали в тюрьму, зачем продавал заповедный подарок! Вы привезли мне от государя своего птиц в подарок, я из них велю только вырвать по перу, да и выпущу всех — пусть летят, куда хотят. А если в моих землях мои приказные люди вашего торгового человека изубытчат, я им велю брюхо распороть».

Характерна реакция московских бояр на «проступок» дьяка Тюхина, который общался с шахом Аббасом наедине. Дворянин Чичерин и переводчик-толмач оправдывали Тюхина, рассказывали, что беседовал он с шахом Аббасом не по собственной воле и не из воровских соображений, но это помогало мало. Бояре сочли, что этот «слишком самостоятельный» человек и без того наделал много всяких проступков и приговорили «Михайлу Тюхина про то, что был у шаха наедине, к приставу своему Гуссейн-бек на подворье ходил один и братом его себе называл, польских и литовских пленников из московской тюрьмы взял с собою, и в Персии принял к себе обасурманившегося малоросского казака, расспросить и пытать накрепко, ибо знатно, что он делал для воровства или измены или по чьему-нибудь приказу».

70 ударов кнутом получил несчастный дьяк, 2 встряски, был жжен клещами горячими по спине, но в измене и воровстве не сознался и никаких «сообщников» не выдал. О литовских пленниках сказал, что их дали ему из Посольского приказа по челобитной, малоросского казака взял для толмачества, пристав назвал его кардашом (братом), и он его «назвал братом без хитрости».

Несмотря на это, бояре приговорили сослать его «за воровство и измену» в Сибирь и посадить в тюрьму в одном из сибирских городов — то ли за самостоятельность, то ли «на всякий случай», то ли все-таки за беседу с шахом Аббасом наедине.

Но характерен и резонанс этой истории: персидских послов и «торговых людей» стали принимать совсем не так сурово и все же меньше им мешали и жить, и торговать. В конечном счете отношения Московии и Персии наладились и оставались очень хорошими, несмотря на прямые контакты Московии с единоверными Грузией и Арменией, разоряемыми персидскими армиями и администрацией.

Как видно, действуют обе тенденции.

Интересную книгу о Московии времен Михаила Федоровича написал голштинский ученый, преподаватель Лейпцигского университета Адам Эльшлегер, вошедший в историю под псевдонимом «Олеариус». В 1633–1634 годах он принимал участие в шлезвиг-гольштейнском посольстве в Московию, а 1635–1639 годах путешествовал по Персии, проехав через всю Московию туда и обратно.

Многократно цитируется одно место из его сочинений — как при появлении посольства московитские крестьяне разбегаются или забиваются в избы, не желая глядеть на «латинян», а мамы закрывают глаза детям, чтобы они не видели «поганых». Не сомневаюсь, что Олеарий вовсе не придумал этого, да средневековые нормы и должны доживать дольше и держаться крепче в «глубинке». Но Олеарий же в других местах пишет и о бойких торговых людях, которые общались с членами посольства, желая узнать какие-то важные для них детали. И о тех же «торговых людях», которые ведут торг с иноземцами уверенно и спокойно, нимало не смущаясь тем, что они «иноверцы» и «еретики». А в некой деревне мальчишки бежали за посольством, высовывая языки и крича «поносные слова». Как видно, и в пресловутой «глубине России» действуют очень разные нормы и очень разное отношение к иноземцам. Жаль только, что из исследования в исследование, из тома в том цитируются одни страницы сочинения и совсем не замечаются другие.