Правда о допетровской Руси

В этот период, века до XVII, в основных европейских странах и правда начинают мыться очень мало, и причина этого — вовсе не патологическая нечистоплотность европейцев и не присущая им порочность, а элементарное отсутствие топлива для бани. То есть люди хорошо обеспеченные — верхушка города, богатые дворяне, они по-прежнему знай себе ходят в бани и даже усовершенствуют римский обычай — принимают ванны из специально нагретой воды. Но основная масса народа волей-неволей ограничивается плесканием в воде, когда позволяет погода, и самым простым умыванием «портрета» и рук в холодное время года — на большее у них нет средств.

«Холодный и грязный» период в жизни Европы окончился с развитием капитализма, ростом добычи угля, появлением посадок леса. Но от него многое осталось в культуре основных европейских народов — хотя бы установка на питание такими видами пищи, которые не требуют долгого приготовления, устойчивая привычка беречь дрова, горячую воду. Особенно многое изменилось в Британии, где достаточно холодно, а «топливный кризис XV века» сказался с очень большой силой.

В СССР над британскими традициями жить в очень плохо отапливаемых домах, воспитывать детей в умении переносить холод было принято смеяться, как над дурацкими выдумками и попытками вырастить побольше колониальных полковников. А особенно весело смеялась советская пресса над британцами, которые моются и моют посуду не в струе воды, а в замкнутой емкости (в Британии даже продаются специальные затычки — затыкать слив раковины и в ванной, и в кухне). Это все считалось проявлениями то ли ущербности европейцев, то ли «родовыми пятнами капитализма». Корни же — все в тех же событиях далекого XV века.

А с XVII века «холодный и грязный» период кончается, и никаких принципиальных различий в «уровне чистоплотности» найти при всем желании невозможно. К началу же XIX века преимущество оказывается на стороне Европы — мыло там гораздо больше распространено, чем в России…

Что же до Московии… Чистая правда — в Московии регулярно ходили в баню, это точно. Полагалось ходить в баню раз в неделю, что и осуществлялось. Более интересный вопрос: а как мылись в перерыве между банями? Так сказать, с субботы и до следующей субботы?

Ответ способен огорчить человека, приписавшего предкам больше достоинств, чем надо, и привести в полную ярость «патриота» образца чтецов «сокола Жириновского». Потому что ответ этот — нерегулярно, а то и попросту никак. Трогательная картинка — девушка, которая умывается из ручейка по раннему утру, на заре. Из мультфильма в мультфильм, из экранизированной сказки в сказку переходит этот милый образ… Только вот сразу вопрос: а как умываться людям постарше? Тем, кому не очень хочется наклоняться и плескать себе ладошкой в «портрет»? Что, если погода в этот день плохая? И вообще — как умывается та же девушка 7 месяцев в году, с октября по апрель? Не говоря о том, что до ручейка от дома может оказаться довольно далеко идти и каждый день, пожалуй, не находишься.

Стоит задать себе эти «непатриотичные» вопросы, и быстро выясняется — в Московии отсутствует культурная норма, предписывающая умываться каждый день. Грубо говоря, вне банных дней можно было мыться, а можно было и не мыться. Некоторые чистили зубы… а большинство — нет, не чистили.

Стало классикой зубоскалить по поводу грязных дам в рыцарских замках. «…Прекрасные дамы (бань не было)», — меланхолически отмечает В. Иванов. Но ведь и в Московии не было традиции ни умываться, ни мыть уши, шею или под мышками, не говоря о том, чтобы (тысяча извинений!) подмываться. Ну что поделать, если не было такой традиции, и вполне можно сопроводить любую романтическую историю соответствующими комментариями. В конце концов, почему снабжать такими комментариями «Айвенго» Вальтера Скотта можно, а сочинения все того же Валентина Иванова — категорически нельзя?! Это дискриминация!

О МОСКОВИТСКОЙ ЕДЕ

Впрочем, давайте о чем-то более веселом! Например, о еде…

Дело в том, что в Московии нам была бы так же непривычна и еда.

С одной стороны, очень много еды, которая или вообще исчезла, или превратилась в редчайший деликатес, во что-то такое, чем лакомятся богачи, и то далеко не каждый день.

Вряд ли кто-нибудь в наши дни попробует, например, «можжевелового рябчика», то есть рябчика, который выкормился на чистых можжевеловых пустошах (в наше время этого ландшафта больше нет). Вряд ли кто-нибудь сможет отрезать кусок от хвоста осетра длиной 5 метров — нет больше таких осетров — ни в России, ни во всем остальном мире. И стерляди из Москвы-реки тоже поесть не удастся, потому что ни в Москве-реке, ни в Оке, ни в других притоках Волги давным-давно нет ни стерляди, ни другой красной рыбы. Я уже не задаю вопроса, когда последний раз читатель ел мясо зубра или даже обычнейшего благородного оленя — тут уж все и всем предельно ясно.

В XVII же веке красная рыба, дичь, включая зубрятину, или красная икра — достаточно обычная часть трапезы, в том числе и самых малообеспеченных людей.