Правда о «еврейском расизме»

Как видите, по мнению Мандельштам, запойное пьянство и вообще «некультурность» отождествляются с любовью к иконописи. Но что для «культурного человека» вовсе нет ни запрета «готовить фаршированную рыбу», ни «надевать полосатый талес». Совершать эти действия и оставаться интеллигентным человеком вполне можно. Главное — икон не собирать и капусты квашеной не есть.

«Откуда взялось столько евреев после погромов и газовых камер? В толпе, хоронившей Ахматову, их было непропорционально много. В моей молодости я такого не замечала. И русская интеллигенция была блистательна, а сейчас раз-два и обчелся… Мне говорят, что ее уничтожили. Насколько я знаю, уничтожали всех подряд, и довод не кажется мне убедительным. Евреи и полукровки сегодняшнего дня — это вновь зародившаяся интеллигенция»^{133}.

В книге, вышедшей в Париже, конец абзаца несколько красочнее: «Евреи и полукровки сегодняшнего дня — это вновь зародившаяся интеллигенция. Все судьбы в наш век многогранны, и мне приходит в голову, что всякий настоящий интеллигент всегда немного еврей»^{134}.

Это то, что писалось в самом СССР. На волне официальной русофобии первых 20 лет существования СССР еврейские расисты высказывались довольно откровенно.

А за рубежом писалось еще интереснее. Например, в книге немецкого еврея Фрица Кана, озаглавленной «Евреи как раса и культурный народ». Книга вышла в Германии в 1921 году и украшена такими, например, перлами: «Моисей, Христос и Маркс — три представителя специфической расы и расовых особенностей»^{135} и «Троцкий и Ленин украшают нашу расу»^{136}.

Что этот социалистик «украшает себя» Троцким, а не Дизраэли и не Рокфеллером, и именно Троцкого ставит рядом с Моисеем — особый вопрос. Главное, звучит слово «раса», использует его еврей — причем еврей, вполне лояльный к коммунистам разного разлива. Для автора евреи — это раса. Для антисемита Марра и для социалиста Кана — одинаково.

Ф. Кан — явный и откровенный социалист, а вот его сородич Вениамин Дизраэли — решительнейший консерватор. С точки зрения кавалера ордена Подвязки, виконта Гюгенденского, графа Биконсфилда (все это титулы Дизраэли), евреи идут в социалисты не от хорошей жизни, а под давлением не признающего их общества христиан. И тогда «…избранная раса подает руку отбросам и презреннейшим частям общества»^{137}.

Как мы видим, слово «раса» звучит вполне определенно. И еще как определенно! «…Еврейская раса связывает современные народы с древнейшими временами… Они — яркое свидетельство лживости современного учения о равенстве людей и о космополитическом братстве, которое при своем осуществлении только содействовало бы падению великих рас»^{138}.

Кто это? Геббельс?! Нет, это все еврей Дизраэли. Хотя, конечно, интересно, кто такой для Дизраэли Фриц Кан — «отброс общества» или «человек избранной расы»?

В любом случае, евреи XIX — первой трети XX века частенько оказываются расистами. Образованные евреи — те, кто уже знает слово «раса» и хоть немного постиг гойские науки. В глухом местечке расизма, строго говоря, нет — потому что нет ни малейшего представления о расе, генах, наследственности, выживании самых совершенных организмов, социальном дарвинизме и так далее.

Откуда и почему?!

В местечке все проще: традиция уверенности в еврейской особости исключительности. Она не нуждается в доказательствах. Иудаистская религиозная традиция считает евреев народом исключительным, и все тут. Многие евреи, живя в поле этой культуры, вполне непринужденно, вполне искренне считают самих себя некими исключениями из правила.

Каждая языческая верка хороша вот чем — она нимало не отрицает, что остальные верки — такие же хорошие, как она сама. Язычник действует грубо, жестоко — в том числе и потому, что такова его вера. Сохранилась запись беседы протестантского миссионера с негритянским вождем с юга Африки.

– Понимаешь ли ты, что такое добро, сын мой?

– Конечно, понимаю! Добро — это когда я угоняю чужих коров и краду чужих жен!

– Но что же тогда зло?!

– А это когда у меня угоняют коров.

Язычник действительно живет по таким правилам. Чтобы измениться, ему надо сначала перестать быть язычником. Если бы Аман повесил сыновей Мордухая, то даже у самого Мордухая это не вызвало бы нравственного протеста. Обычнейшее дело — горе побежденным, и все. Каждое племя делает именно так.

А вот с иудеями приключилась такая печальная вещь… Иудаизм — в тех формах, в которых он сложился во время Вавилонского плена, — соединяет в себе черты и мировой религии. Ту мораль, о которой Мартин Бубер высказался коротко и ясно: «Нельзя желать другому того, чего не хочешь по отношению к самому себе! А все остальное — это уже толкования…» Не случайно же христианство признало законы, приписываемые Моисею. Как выразился один из римских пап: «Мы молимся и почитаем Закон, ибо он был дарован отцам вашим через Моисея. Но мы осуждаем вашу религию и ваше искаженное понимание Закона».