Правда о Фатиме: Православная Церковь о католическом «чуде»

– Когда вы будете читать Розарий, то говорите после каждого члена: О, мой Иисусе, прости нам наши грехи, спаси нас от адского огня, приведи души на Небо, особенно те, которые сугубо нуждаются в Твоей милости.

После этого последовал момент молчания, и я спросила:

– Хотите Вы сегодня еще чего-нибудь от меня?

– Нет, сегодня Я ничего больше не хочу.

И, как всегда, Она поднялась в направлении востока, пока не исчезла в безконечной дали горизонта".

Вот что интересно: уже «Дамой» дано задание Лючии способствовать учреждению культа «Моего Непорочного Сердца», но 17) incognito свое «Дама» так и не открывает и обещает назваться только в октябре. Так что в текстах воспоминаний Лючия называет явление Богородицей уже, так сказать, задним числом. В этом, как нам представляется, сказывается еще одна непростота явления, противоречивость. Интересно, что в Лурдском явлении 1858 г., тоже последовавшем за чтением «Розария», явившаяся «девушка в белом» тоже сохраняла incognito почти до самого конца: 11 из 18 явлений она «молча улыбалась» и в 16-м только явлении и только в ответ на четырежды предложенный по настоянию католического священника вопрос об имени ответила. Но как! «Я – Непорочное Зачатие». «Четыре года тому назад Пий IX провозгласил догмат о Непорочном Зачатии Девы Марии, но это Истина, это факт – это не имя, – комментирует Антонио Сикари, автор жития Бернадетты Субиру. – Если она сказала: „Я – Дева Мария!“ или „Я – Дева, непорочно зачатая!“ Но это формулировка очень странная. Настолько странная, что невежественная девочка не могла ее придумать. Однако яркий свет освещает ум и сердце: когда мы, люди, хотим сказать, что что-то кажется нам единственным в мире, именно так мы и делаем – берем абстрактный термин и применяем его к отдельному человеку», – пытается объясниться католический автор 39.

А нам слышится, что такое самоназвание Лурдского «привидения» – это насмешка, глумление. Догмат-то новоизмышленный, ложный. А ересь и хула всегда идут рука об руку.

Итак, incognito со стороны «Дамы», а со стороны детей, как бы навстречу 18) неузнавание – и в Фатиме, и в Лурде. Лючия из раза в раз неуверенно спрашивает «Даму»: «кто Вы?» и месяцами не узнает ее, не имеет твердого извещения. А в Лурде на вопросы священника дона Пейрамаля Бернадетта Субиру отвечает неопределенно:

«Бернадетта отказывалась высказывать свое мнение, более того, как девочка, не получившая образования, она пользовалась несколько странным выражением: „что-то белое, похожее на барышню“. Она будет упорно называть так Пресвятую Деву до тех пор, пока та не откроет ей своего имени» 40.

– Это ты говоришь, что видишь Пресвятую Деву?

– Я не говорю, что это Пресвятая Дева.

Бернадетта в который раз повторила: «Я видела что-то, похожее на даму!» 41.

«Что-то!».

Далее, «Дама» говорит детям:

«Я хочу... чтобы вы и дальше читали Розарий, дабы обрести мир на Земле и пришел конец Войны, так как только вы можете этого достичь» – т.е. в ход пошла 19) прямая лесть «Дамы» детям, опасная, а скорее всего и прямо вредная для них, сравни: «Льстец есть слуга бесов, руководитель к гордости, истребитель умиления, губитель добродетелей, отводитель от истинного пути. Блажащий вас, льстят вы (Исайя III, 12), – говорит Пророк» 42.

Мало того, дети поставлены в центр внимания многотысячных толп 43.

На этом фоне неудивительно, что данное «Дамой» детям 20) «видение ада» – безпокаянно, не вызывает у них покаянных чувств, что вполне противоречит православной аскетической традиции. Вот что поведал преп. Иоанн Лествичник о видении ада, бывшем преп. Исихию Хоривскому, и его плодах: "Он вел прежде самую нерадивую жизнь, и нисколько не заботился о душе своей: наконец, впавши в смертельную болезнь, с час времени казался совершенно умершим. Пришедши в себя, он умолял всех нас, чтобы тотчас от него удалились, и, заключив дверь своей келий, прожил в ней лет 12, никому никогда не сказав ни малого, ни великого слова, и ничего не вкушая кроме хлеба и воды, но сидя в затворе, как пред лицем Господним, ужасался и сетовал о том, что видел во время исступления, и никогда не изменял образа жизни своей, но постоянно был как бы вне себя, и не переставал тихо проливать теплые слезы. Когда же он приблизился к смерти, мы, отбив дверь, вошли в его келию и, по многом прошении, услышали только сии слова: «простите», сказал он, «кто стяжал память смерти, тот никогда не сможет согрешить» 44.