Правда о Николае I. Оболганный император

У России, замкнутой в северной Евразии между тундрами, дикими степями и враждебными государствами, много столетий таких факторов не было. Через ее территорию не проходил ни один важный торговый путь. Низкое плодородие почв определяло низкую плотность населения и его «растекание» по огромным территориям, что определяло низкую интенсивность хозяйственных взаимодействий.

В России могла возникнуть некая разновидность меркантилизма — защищенные высокими заградительными пошлинами и государственными льготами мануфактурные производства. Однако в экономической мысли после Петра господствовали фритредерские течения. Российские сторонники свободной торговли, главные экономические либералы того времени, были жестоковыйными противниками развития собственной промышленности.

Особенно они были сильны в начале 19 в., когда, по совести говоря, английские промышленные города выглядели омерзительно.

«Сообщество нескольких сот или тысяч мастеровых, и живущих, и работающих всегда вместе, не имеющее никакой собственности, питает в них дух буйства и мятежа. Частые мятежи в английских мануфактурных городах служат тому доказательством», — справедливо порицал язвы пролетаризации фритредерский журнал «Дух журналов» в 1815.

Фритредеры обсасывали выгоды земледелия и выступали против протекционизма, позволявшему выстроить собственную промышленность.

Фактически защита свободной торговли совпадала с борьбой крупных землевладельцев за консервацию существовавших земельных отношени и наращивание вывоза сельскохозяйственного сырья, за которым стояло усиление барщины.

В известном смысле убийство императора Павла было претворением фритредерской экономики в политическую активность.

Близкий фритредерам экономист Гакстхаузен видел громадное преимущество России в том, что у нее нет пролетариата и сильна крестьянская община. По его мнению, для нашей страны вполне достаточно кустарного производства. На ввозимые с Запада промышленные товары должны быть установлены низкие пошлины, пусть это и будет угнетать фабричный промысел в самой России. Вкладывать деньги в развитие российской индустрия, в общем-то, бессмысленно, потому что она никогда не сможет успешно конкурировать с западноевропейской, фабричный же уклад действует растлевающим образом как на хозяев, так и на пролетариев, живущих в нищете и безнравственности.

Точку зрения барона Гакстхаузена разделяли и многие государственные люди Николаевского времени, в том числе такие деятельные, как граф Канкрин. Воспринял ее и крупный землевладелец Герцен, он тоже хотел общинную и свободно торгующую дешевым хлебом Россию, только без царя.

Русская сельская община действительно была замечательной системой взаимопомощи и поддержания индивидуального крестьянского хозяйства. Конкурировать с западноевропейской промышленностью, имеющей огромную фору в виде дешевых колониальных ресурсов, более низких расходов на транспорт, отопление и капитальное строительство, можно было лишь при помощи крайне низкой заработной платы. Задача выглядела сложной, учитывая, что на Западе пролетарии зарабатывали гроши.

Однако для Гакстхаузена и фритредеров свободная торговля была идолом, что сильно суживало диапазон их мыслей.

По счастью, император Николай, в отличие от Александра, никогда не находился под властью красивых теорий и хорошо ощущал народные потребности.

Им была создана финансовая система, содействующая народным накоплениям и принята разумная протекционистская политика в интересах развития отечественной промышленности. (Удивительным образом, даже ученые-марксисты порицали протекционистские меры Николая — но это лишний раз показывает, что марксистская критика «николаевщины» базировалась вовсе не на экономическом материализме, а на эмоциях, заимствованных у либеральной интеллигенции.)

Все его царствование — это цепочка мер, направленных на увеличение хозяйственной инициативы широких слоев населения. (Это либералы просто постарались не заметить.)

Крестьянство и купеческие выходцы из крестьянства сыграли главную роль в начале русского промышленного переворота.

Как писал П.Бурышкин (историк из эмигрантов первой волны): «русская промышленность создавалась не казенными усилиями и, за редкими исключениями, не руками лиц дворянского сословия. Русские фабрики были построены и оборудованы русским купечеством. Промышленность в России вышла из торговли».[272]

Финансы. Конец хаоса

Император Николай унаследовал от Александра I полное расстройство финансов, когда они уже не романсы пели, а отходную.

Европейские войны производили огромные дыры в российском бюджете. Нашествие 1812 г. привело к гибели целых городов. Правительство Александра и не подумало поправить финансовую ситуацию взятием репараций с поверженной Франции (в 1814 она не была взята, а в 1815, после наполеоновских «ста дней», контрибуция тратилась лишь на содержание оккупационных войск). Немало средств на свое восстановление потребовало и любимое детище императора Александра — Царство польское.