Правда о Николае I. Оболганный император

Закон запрещал православным иметь колокола на церквях. Крешение, брак, похороны разрешалось совершать только с разрешения ксендза, за установленную последним плату. Похороны могли проходить лишь ночью. Дети, рожденные от смешанных браков, обязаны были принять католичество.[86] На сейме 1764 постановлено было карать смертью тех, кто перейдет из католичества в другое вероисповедание. Любая попытка остановить насильственный обращение в Унию или захват православной церкви каралась с примерной жестокостью.[87]

Православное крестьянство отвечало на религиозный гнет и экономическое угнетение — как могло, уходом в разбойники-гайдамаки. «Форпост Европы» никак не был затронут «духом просвещения», судя по таким сценам: «Для войскового судьи и палача открылось новое поприще допросов и пыток. Нескольких оставшихся в живых гайдамак четвертовали они на месте, или посадили на кол, а одному переломали руки и голени и потом повесили, зацепив железным крюком за ребро, так как он признался в самых ужасных преступлениях… руки и ноги казненных развезены по городам и большим дорогам.»[88]

В 1766 краковский епископ Солтык (конечно же, ставший героем Польши) добился от сейма признания врагом отечества всякого, кто осмелится выступить в пользу диссидентов — то есть, православных и протестантов, борющихся за свободу вероисповедания.[89]

Летом того же года официал униатской метрополии Мокрицкий был направлен для принятия карательных мер против православных Малороссии, препятствующих Унии.

Вместе с ним было послано войско под под началом пана Воронича. Православных священников и монахов, свозимых в г. Радомысль, забивали палками, назначая до 800 ударов. Истязания шли изо дня в день. Карательные команды сжигали упорствующих православных по обвинениям в святотатстве.[90]

В ответ в Торуне и Слуцке были созданы повстанческие конфедерации, которые потребовали религиозного равноправия и обратились за помощью к России и протестантским державам. Русский отряд, посланный к Радомыслю, прекратил работу тамошнего истязательного центра.[91]

Сейм 1768 под прямым воздействием русского посла Репнина, отнял у панов право господствовать над жизнью и смертью своих крестьян. Отныне крестьян должны были судить общим для всех судом, а не домашним судом господина. За убийство своего хлопа шляхтич стал нести ответственность перед законом. Была ограничена и такая панская «вольность», как наезды и налеты друг на друга. Россия выступала гарантом установления порядка. Так что единственно страхом перед русским штыком Польша была обязана некоторому вразумлению и упорядочиванию общественной жизни.[92]

Но для борьбы с этими решениями была созвана шляхетская Барская конфедерация (слово «барский» в данном случае происходит от городка Бар, но, как известно, Бог шельму метит). К ополчению этой конфедерации присоединилось и карательное войско Воронича, стоящее в Белой Церкви. На службу ей пытались призвать и панских (надворных) казаков. Это привело к началу Колеевщины, жестокого гайдамацого бунта. Панские казаки рассыпались по правобережью Днепра южнее Белой Церкви, грабили и убивали. Одна только уманская резни стоила жизни 20 тыс. евреев. Когда гайдамацкие зверства стали известны русскому послу в Варшаве, киевскому губернатору Воейкову и командующему русской пограничной армией Румянцеву, то отряд полковника Кречетникова, ранее боровшиеся с Барской конфедерацией, получил указание подавить бунт.

Таким образом, хотя гайдамацкое движение было выгодно России, ибо разрушало до основания структуры польской власти на Украине, русские власти усмотрели в гайдамаков не ревнителей православия, а разбойников. Думаю, любое европейское правительство, напротив, с радостью бы воспользовалось антигосударственным движением, действующим против врага.

С июня по август 1768 русские силы переловили около 2 тыс. гайдамаков, которые были затем переданы польской стороне. Там их, естественно, казнили всеми мучительными способами, которые тогда были известны «нации свободных людей».[93]

После подавления гайдамацкого бунта, униатские миссионеры снова двинулись к Днепру, а Барская конфедерация объявила смерть всякому православному подданому Польши, имеющего связь с Россией. Однако к 1772 г. ее силы были, в основном, разбиты русскими отрядами и польскими коронными войсками.[94]

Результат действия «золотой вольности» был налицо. К концу 18 века Польша представляла собой унылый компот их политического хаоса и хозяйственной разрухи.

Государство это имело столь отталкивающую агонию, что вряд ли кто из современников стал бы ставить его в пример, как образец всяческих свобод. Современники говорили: «Чем дальше в Польшу, тем разбоя больше».

Однако агония забылась, а ложь осталась. Не сгнивший труп Речи Посполитой, а набор блестящих мифов о польской свободе будет оказывать воздействие на воображение, как польских националистов, так и западнических сил в самой России.

«Раздел Польши»