Правда о Николае I. Оболганный император

Мог ли быть на месте царя Николая I быть президент или конституционный монарх? Россия не имела сильной торговой и промышленной буржуазии. Получалось, что создать постоянное представительское правление мог только класс землевладельцев, к чему собственно и клонились декабристские проекты. «Представлять» общество должна была по сути земельная сырьевая олигархия. Однако результатом этого могло быть лишь второе издание магнатско-шляхетской Речи Посполитой. Такая государственность не могла бы удержать единства России, совладать с недовольством низших классов и наверняка бы повторила судьбу исторической Польши.

Современники свидетельствуют, сам император не был противником народовластия, в ее прямом непосредственном варианте, но партийно-представительскую систему презирал.

Николай хорошо ознакомился с ее практикой в Польше, которую возглавлял до мятежа 1830 как конституционный монарх.

«Я представляю себе республику, – сказал Николай I де Кюстину, – как правительство определенное и искреннее, или которое по крайней мере может быть таковым; я понимаю абсолютную монархию, ибо я возглавляю такую форму правления. Но представительского образа правления я постигнуть не могу. Эта – правительство лжи, обмана, подкупа. Я предпочел бы отступить до самого Китая, чем согласился бы на подобный образ правления… Покупать голоса, подкупать совесть, соблазнять одних, чтобы обманывать других… Я никогда не соглашусь управлять каким либо народом при помощи хитрости и интриг», – так определил император суть представительской системы.[315]

Император видит за «представителями» и партиями господствующие олигархические группировки, которых никто никогда не выбирал.

Николай I, прекрасно знавший русскую историю, безусловно имел в голове идеал народной монархии.

«Он очень восторгается Кузьмой Мининым, гораздо более, чем Пожарским, который был прежде всего вояка… Потом Государь говорил о Петре I, выражая сожаление, что он сохранил крепостное право, существовавшее тогда в Германии, откуда Петр Великий позаимствовал много хорошего и много дурного. Когда Петр Великий советовался с Лейбницем, составлявшим «Табель о рангах» этот великий философ ни одним словом не высказался против крепостного права… Философы не научат царствовать. Моя бабка была умнее этих краснобаев в тех случалась, когда она слушалась своего сердца и здравого смысла. Но в те времена все ловились на их фразы. Они советовали ей освободить крестьян без наделов; это – безумие.»[316]

Его взгляды на царствование заметно отличались и от западных абсолютистских представлений, в которых король считал, что он и есть государство («государство – это я»). То есть, мое королевские мысли, эмоции, чувства автоматически становятся государственными. Николай говорил: «Я смотрю на человеческую жизнь как на службу», имея в виду первую очередь свою жизнь.

Николай был противником тайных союзов, типа масонских, которые часто стояли за внедрением представительской системы и ее манипулированием – в континентальной Европе, в Латинской Америке и т. д. «Если их (масонов) цель действительно благо Родины и ее людей, то они могли преследовать эту цель совершенно открыто. Я не люблю секретных союзов: они всегда начинают как будто бы невинно, преданные в мечтах идеальной цели, за которой вскоре следует желание осуществления и деятельности, и они по большей части оказываются политическими организациями тайного порядка.»[317]

Действия Николая I как монарха ограниченны нравственным законом. Мы не раз видим в период его правления, что он отметает некоторые действия, вполне рациональные, но противоречащие нравственности. Там, где английская «представительская система» захватывает и грабит, он отказывается от захвата и грабежа. Его политика смотрит в будущее, когда «народы распри позабыв в единую семью объединятся», английская выражает жадность, азарт, эгоизм «денежных мешков».

Власть в представительской системе носит механически-рациональный характер, в монархической – человеческий, личный. Совершенно неслучайно формирование развитой представительской системы относится ко времени начала массового фабричного производства.

Совокупность партий и «представителей», формально посланных народом, а на деле отрабатывающих задания олигархических группировок, – является, по сути, механизмом политической фабрики.