Правда о православных «святых»

Церковникам была выгодна проповедь аскетизма, с помощью которой они стремились увести верующих в мир религиозных переживаний, религиозных иллюзий, сделать религию единственным миром человека. Проповедь аскетизма служила церкви одним из средств примирения трудящихся с их бесправным положением, с тяжелой безотрадной жизнью, с нищетой, с бедствиями, которые выпадали на их долю. Христианское учение оправдывало это положение. Человеческие страдания объявлялись естественным состоянием, которое якобы будет зачтено людям на «страшном суде». Всевозможные лишения тоже оправдывались церковью, ибо и за них людям причиталось получить воздаяние на «том свете». Н. Г. Чернышевский справедливо замечал, что «цель проповеди об аскетизме состоит в приучении несчастных и голодных к мысли, что они вечно должны быть голодны и должны радоваться тому, что такова их судьба».[56] Именно поэтому религиозные проповедники так усиленно рекламировали «подвиги» святых, пожертвовавших «мирскими соблазнами» ради всевышнего. Неся верную службу эксплуататорским классам, проповедники религии призывали эксплуатируемых к отказу от жизненных радостей, к укрощению естественных потребностей и влечений, к всевозможным самоограничениям, заявляя, будто все это угодно богу. Они хотели скрыть от масс подлинную сущность общества, основанного на угнетении человека человеком, отвлечь трудящихся от насущных задач борьбы за свое земное счастье.

Правда, в настоящее время православные богословы вынуждены по-иному толковать отношение церкви к аскетическому образу жизни. Это обусловлено теми большими изменениями, которые произошли в жизни трудящихся нашей страны, в том числе и верующих людей. Богословы понимают, что в современных условиях проповедь бегства «от мира», от людей, проповедь безбрачия, аскетического отрешения от всего «мирского» вряд ли может найти отклик среди подавляющей части верующих. Поэтому они по-иному толкуют само понятие «аскетизм», убеждают свою паству, что христианство никогда не призывало к пренебрежению радостями жизни. «Христианство, — пишет протоиерей Л. Воронов, — упрекают за то, что оно, проповедуя необходимость крестоношения, считает человеческие страдания нормой жизни, учит пренебрегать земными радостями, желает всех сделать аскетами, превращает земную жизнь в какое-то мрачное преддверие, а истинное полноценное существование всецело переносит в область загробного бытия. Но такой взгляд о крестоношении… печальный результат недопонимания или намеренное искажение».[57]

Христианский аскетизм, по словам этого богослова, вовсе не преследует цель заставить верующих отказаться от жизненных благ. Аскетическая жизнь — это понятие, будто бы относящееся к области духовного, а не телесного, это духовная жертва богу.

Утверждение, что христианское требование аскетизма относится лишь к области духовной жизни, что христианство требует от верующих «духовного», а не физического аскетизма, можно найти во многих работах современных православных богословов. Это отход от традиционной позиции. Такое переосмысление понятия «аскетизм» в современном православии является одним из моментов модернизации православного вероучения, которое церковники стремятся «согласовать» с духом времени. Это переосмысление церковных понятий лишь подчеркивает противоречивость православного вероучения, как и то, что оно хоть и с опозданием вынуждено приспосабливаться к меняющимся условиям жизни. Но, изменяя объем понятия «аскетизм», церковники продолжают опираться в своей проповеднической деятельности на творения «отцов церкви», на «жития святых», в которых речь идет не только о духовном, но и о физическом аскетизме.

Конечно, можно, как это делают служители православия в наши дни, повествуя о жизни святых, акцентировать внимание не на физических самоистязаниях, а на «высоконравственных» моментах в поведении святых, но нельзя полностью отказаться от традиционно-христианского представления об аскетизме, не отказавшись от тех источников, в которых содержатся такие представления. И это обнаруживается в выступлениях современных деятелей православной церкви, стремящихся связать новые взгляды и оценки с традиционными представлениями, которые составляют сущность христианского миропонимания.

Так, например, в одной из своих проповедей митрополит Николай заявлял, что «христианское учение совсем не запрещает христианам наслаждаться чистыми земными радостями — красотой природы, музыкой, искусством, носить и укреплять в себе чувства взаимной любви и дружбы». Но при этом тут же делалась оговорка: не следует забывать, «что временное — всегда временно и со временем проходит, а вечное всегда вечно».[58] Таким образом, все слова о том, что христианство не проповедует аскетического ухода от земной жизни, земных устремлений, остаются всего лишь словами. Жизнь земная так и остается временной, преходящей перед вечной жизнью на небесах. А раз так, то главное для каждого христианина — стремление к этой вечной жизни, путь к которой — аскетизм.