Правда о православных «святых»

Мы уже говорили о некоторых попытках представить юродство как своеобразную форму социального протеста. Приведенное высказывание — наглядное тому подтверждение. Помимо того, оно весьма красноречиво характеризует взгляды духовенства, отражающие социальную доктрину православной церкви. Как будто православный автор, видя пороки современного ему общества, говоря о произволе власть имущих, о страданиях простого люда, даже в мыслях не держит, что могут быть какие-то иные пути для обличения несправедливостей социального строя в тогдашней России, кроме выступлений юродивых. И это не случайно. Ведь православная церковь, проповедуя христианское вероучение, исходит из незыблемости устоев эксплуататорского строя, как раз и навсегда установленного богом. Потому-то все формы социального протеста, которые могут подорвать эти устои, решительно ею отвергаются.

Характеризуя русских юродивых как обличителей зла, как смелых критиков общественных пороков и сильных мира сего, церковники в качестве примера ссылаются на жизнь блаженного Михаила Клопского. В житии Михаила Клопского говорится, что этот юродивый заявил архиепископу Евфимию: «Дозволяют ли правила пастырю расхищать свое стадо?» Евфимий же, «пораженный обличением, заболел и умер».[147]

Далее об этом блаженном рассказывается, как он открыто осуждал удельного князя Димитрия Шемяку, не желавшего подчиниться власти великого князя. Он будто бы прямо заявил Шемяке: «Довольно бед натворил ты, если еще примешься за то же, со стыдом воротишься сюда, где гроб ждет тебя». И в другой раз: «Слышу, князь, земля простонала три раза и зовет тебя к себе».[148] Непокорный князь погиб, отравленный одним из своих приближенных. Слова же юродивого церковники объявили пророческими.

Обличителем деспотизма выступает и псковский юродивый Николай, живший в XVI столетии. В его житии приводится следующий случай. В 1570 г. в Псков прибыл царь Иван Грозный. Он посетил Любятов монастырь и заглянул в келью к Николаю юродивому, и тот стал уговаривать государя «перестать лить кровь человеческую и не грабить церквей божьих». Но царь не прислушался к словам юродивого. Когда же он приказал снять колокол на одном из храмов, «в тот же час пал лучший конь его по пророчеству святого». Узнав об этом, царь «пришел в ужас и поспешил выехать из города».[149]

В другой раз юродивый предложил царю кусок сырого мяса. Тот отказался от мяса, сославшись на пост. И тогда Николай заявил: «Ты делаешь хуже, питаешься плотью и кровью человеческой, забывая не только пост, но и бога».[150]

Основываясь на этих и некоторых других примерах, которые, кстати говоря, в большинстве случаев искаженно передают имевшие место исторические факты, православное духовенство делает вывод, что юродивые были в те времена чуть ли не единственными борцами за справедливость, совершенно обходя стороной многочисленные случаи вооруженных выступлений народных масс, крестьянских восстаний, во время которых массы вступали на единственно верный путь борьбы за свободу, за переустройство несправедливого социального строя. Этих борцов церковные авторы обходят молчанием. А вот юродивые оказываются в центре их внимания. Более того, в церковной литературе они именуются «общественными страдальцами», несшими на своих плечах «тяготы общества». Можно ли придумать что-либо более нелепое?

А можно ли согласиться с утверждением И. Ковалевского о том, что юродивые «были единственными обличителями нечестивых, утешителями и защитниками несчастных, без вины страдавших?»[151] Это прямое искажение истории, сознательное извращение фактов, попытки замолчать революционное движение масс, выступления русских вольнодумцев и т. д. Духовенству важно показать прогрессивность христианства на всех этапах человеческой истории, и оно пытается делать это, хотя бы ценой подтасовок, извращения истории.

Среди юродивых, канонизированных православной церковью, пользуется почитанием блаженный Прокопий Устюжский. В житии рассказывается, что был Прокопий иностранным купцом. Попав в Новгород, он познакомился с православным вероучением. Жизнь православных иноков так подействовала на него, что он «роздал имение бедным и удалился в Хутынскую обитель, вступив на новый путь жизни, на путь юродства». Жизнь свою Прокопий провел в Великом Устюге. Ночами он молился на церковной паперти, а «днем ходил по городу глупцом». Чудачества Прокопия вызывали насмешки со стороны горожан. «Над ним насмехались, его бранили, били…» — рассказывается в житии. Но, утверждают составители его жития, Прокопий сносил все это безропотно и даже был счастлив, что терпел во имя божье. И господь, конечно, не оставил своего угодника. Однажды в лютый мороз ангел, посланный богом, спас юродивого от смерти, согрев его своим теплом. К тому же бог наделил Прокопия даром «чудотворения» и пророчества. А это открыло простор перед православными сочинителями, которые не пожалели своей фантазии для описания чудес Прокопия Устюжского.