Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения

Много было слухов в городе о массовых расстрелах каждую ночь в подвалах дома на Гороховой улице, поэтому я, ожидая свидания с Урицким и желая узнать, насколько слухи правильны, подошла к сидевшему часовому и начала его спрашивать, давно ли он здесь, сколько ему платят, правда ли, что каждую ночь здесь в подвалах расстреливают людей, и так как парень он был бесхитростный, видно, недавно из деревни, то охотно ответил мне, что здесь он находится часовым уже два месяца, жалованье получает 250 рублей в месяц на своих харчах, как он выразился, про расстрелы ничего не слыхал и если бы таковые были, то солдаты-часовые, которых он сменил, наверное, говорили бы об этом. Было ли это так, как он рассказывал, – не знаю.

Поднявшись наверх, я увидела в столовой за столом человек 20 большевиков, большей частью молодых в военной форме «хаки», которые ужинали. Наслушавшись о том, что они всего имеют в изобилии, я с интересом рассматривала их еду. Перед каждым была поставлена небольшая тарелка с кашей, стакан чаю, два кусочка сахара возле блюдечка и небольшой кусок хлеба. Войдя в другую комнату, смежную со столовой, и увидев много людей, я спросила, кто из них Урицкий, и тогда подошел ко мне прилично одетый человек в штатском платье, европейского типа еврей, и повел меня в свой кабинет, попросив сесть. Узнав в чем дело, сказал, что пока ему еще не доставили моих бумаг, что их, может быть, и нет еще здесь, а поэтому он сейчас не может ничего мне сказать, и чтобы я зашла дня через два-три. На это я ему ответила, что сижу здесь с раннего утра и мне так трудно было добраться до него, что вряд ли я смогу увидеть его во второй раз, а что бумаги находятся уже здесь, я знаю, так как сама сопровождала мальчика с пакетом сюда и они посланы под таким-то номером. Урицкий, записав номер, позвонил и приказал вошедшему человеку принести ему этот пакет запечатанным, не вскрывая его. Дожидаясь бумаг, я сидела и слушала доклады, которые ему делали, и. по моему мнению, он давал вполне разумные распоряжения.

Принесли пакет, и мы вместе разбирали бумаги. На мой взгляд, он их только слегка просматривал и отдавал мне, я же очень волновалась, чтобы Урицкий не прочитал некоторых бумаг со сведениями относительно работающих на них людей и старалась чуть ли не выхватывать их из рук Урицкого. Один же план, составленный мужем по просьбе квартирантов для охраны домов от сильно развившихся тогда грабежей и нападений на квартиры, он оставил у себя, сказав, что это им пришли пригодиться. Дома страшно волновались за меня, что я так долго не возвращаюсь, предполагая всякие ужасы, могущие произойти со мной. Когда я уходила от Урицкого, поблагодарив его, он мне сказал, что должен меня предупредить, что если будет второй обыск, то кончите очень плохо.

Мучилась я над решением вопроса, знал ли он, что я жена начальника Охранного отделения, фамилию свою я от него не скрыла, а по своему положению он должен был знать, кто я такая. Удивляло меня также и то, что за все время, что я была у него, он ни разу не спросил, кто мой муж и чем он занимается, и потом его странное предупреждение – все это было тайной для меня и моего мужа, которая так и осталась неразгаданной. Ходили слухи, что Урицкий против массовых расстрелов и что в Москве расстреливают гораздо больше, чем в Петрограде при нем, но, тем не менее, через две или три недели после моего посещения Урицкий был убит одним молодым евреем, якобы возмущенным расстрелами офицеров. Пышные похороны устроили большевики Урицкому, и процессия с его телом под роскошным балдахином двигалась в течение нескольких часов по главным улицам Петрограда. Большевики были во всевозможных формах и несли все возможное количество плакатов с разными угрожающими надписями и призывами. Таких богатых похорон, я думаю, не было ни у одного царя в мире.