Правда о русском мате

Как отмечают социологи, всплеск неудержимого распространения мата в обществе происходит в особые, трагические, переломные и революционные периоды истории. Так было в революционные годы начала XX века, это же повторилось и в «лихие 90-е».

Революция 1917 года (от revolutio (лат.) — переворот) вообще изменила качественный состав российского общества, изгнав из него наиболее образованные, культурные и нравственно крепкие слои населения. Таким образом произошло разрушение фундаментальных основ традиционной российской жизни и физическое уничтожение всех ее реальных носителей — русского дворянства, интеллигенции, офицерства, священства, промышленников, купцов, инженеров, крепкого трудолюбивого крестьянства и казаков.

Не секрет и то, каковым был состав «революционных масс», той самой движущей силы революционных событий октября 1917 года. Вместе с этим городским люмпеном и сбродом мат шагнул из бараков и питейных заведений на улицы и площади. Чтобы захватить власть и стать во главе этой распоясавшейся стихии, нужно было показать массам свое «недворянское» происхождение и заговорить с бунтовщиками на привычном для них языке.

Именно с тех пор стихия нецензурщины и откровенной матерщины охватила всех пришедших к власти представителей государственного и политического руководства страны и в полной мере закрепилась в структуре РККА и ВМФ, на всех уровнях военного командования.

По сути, в стране возникла круговая порука: все были повязаны грехом. Кто матерится — тот «свой». Особенно наглядно этот принцип проявлялся в лагерях НКВД. Об этом вспоминал академик Д. С. Лихачев: «В лагере тех, кто не матерился, расстреливали первыми. Они были „чужие“. Когда человек матерился — это означало, что он „свой“. Если он не матерится, значит, имеет свое мнение, и от него можно было ожидать, что он будет сопротивляться».

Кроме того, в такие переломные исторические моменты (типа «перестройки») в обществе возникает масштабная потеря прежних ориентиров и острая нехватка подлинных ценностей, незыблемых принципов, то есть наступает массовая дебилизация.[7]

При этом наиболее психологически не защищенные социальные слои, такие как молодежь, люди с низким уровнем образования и культуры, при отсутствии надежных вероучительных ориентиров стремятся компенсировать возникшую пустоту, эротизируя свою словесную (вербальную) активность, используя это как некую защиту, как неосознанный протест против социального давления.

Речь начинает изобиловать сексуально-скабрезными выражениями как некими словесными протезами. Таким образом нецензурщина восполняет скудость языка, а «междометный» мат для людей с недоразвитой речью становится единственным средством хоть как-то заполнить постоянные запинания при подыскивании нужных слов.

Но подчас бывает и наоборот. Изначально способный, талантливый человек, пристрастившись к мату, неизбежно теряет былые навыки полноценной речи. Матерные словосочетания и их примитивные конструкции убивают прежде богатый запас его слов, парализуют способность вызывать их из своей памяти и применять в нужном месте. В результате вся его речь скатывается к отчаянному «тасованию» одних и тех же бранных слов и междометий — к «собачьей лае».

Попытки борьбы

«Indignus qui inter mala verba» (лат.) -

«Позорно жить среди сквернословия»

Надо сказать, что, согласно с опросом Всероссийского центра изучения общественного мнения, российское общество сейчас в целом «негативно относится к использованию обсценной лексики в публичных выступлениях, в программах и материалах, рассчитанных на массовую аудиторию, считая употребление матерных выражений недопустимым проявлением распущенности». Такую позицию занимает 80 % наших граждан. Но так же, как и с иными скандальными проявлениями «либерализма» меньшинств, оставшиеся 20 % защитников «свободы самовыражения» более крикливы и агрессивны.

Особенно в условиях, когда активного и решительного противодействия матерщине в обществе и государстве не происходит.