Правда о военном Ржеве.Документы и факты

Выдала их женщина по имени Зоя, которая, будучи близко знакома с Соловьевым Эдиком, передала немцам какое-то письмо, написанное ей Соловьевым. Об этом ей рассказал ее муж Ямщиков в июне 1942 года по приходу с допроса от немцев, куда он вызывался три раза по делу Шитикова, Соловьева и Лошакова.

Полностью содержание допросов Ямщиков Кузьма не рассказывал, а говорил, что спрашивали его про поведение Лошакова, Соловьева, Шитикова. Придя с допросов, он ругал нецензурными словами женщину по имени Зоя и обвинял ее в предательстве Лошакова, Соловьева и Шитикова.

Лошаков и Соловьев проживали по Партизанской улице, а где — Шитиков не знает.

Когда был арестован Соловьев, то Лошаков еще находился дома и она его видела днем перед арестом и разговаривала с ним. На вопрос, за что арестовали Соловьева, Лошаков ответил: его предала немцам Зоя Ивановна, которая передала немцам какое-то письмо, написанное ей Соловьевым. Когда Смирнова сказала: «Смотри, Коля, как бы чего с тобой не случилось», — он ответил, что все бумаги, то есть документы, он сжег.

Со слов Ямщиковой Таисии Ивановны, 1910 года рождения, проживающей в период оккупации на улице Коммуны, рядом с аптекой: во флигеле проживала Смирнова Евгения, дочь ее Лида — медичка, проживает где-то у вокзала ст. Ржев-2. Рядом, в трехэтажном доме у магазина, проживали Соловьевы. Сам он работал в конторе треста по головным буфетам ст. Ржев-2, его сын Эдик, по словам отца, якобы плут, вор-карманник. Была еще дочь. Ямщиков Кузьма сказал, что Соловьев Эдик попался, залез в склад. Их было трое и еще четвертый. Ребята хотели пробраться к своим. Она знала сапожника Ковалева, сын которого хромой, примерно 1923 года рождения, после войны встречался с Ямщиковым.

В аптеке у немцев топил печи военнопленный Кленов Алекс, лет 20. Он жил у Ямщиковой, таскал спирт, сам кормился и кормил ее семью. После войны он проживал в Бельгии. О жильцах этих домов должен знать Голубев Вячеслав с улицы Щербакова.

По словам Голубева Вячеслава Николаевича, 1926 года рождения, жителя Ржева, до войны он проживал по улице Грацинского, дом № 27, в так называемом доме Поганкина. Дом был двухэтажным и жило в нем восемь семей. Семья Соловьевых имела двух детей. Сын Эдик, старше Голубева и дочь Рита, 1926 года рождения, училась в школе № 6. Жительница этого дома Крылова Елена Дмитриевна говорила, что после войны Соловьева Рита проживала где-то в Белоруссии и преподавала в школе. Жила также семья сапожника Ковалева, в которой было трое детей: сын Александр, примерно 1924 года рождения, сын Алексей, 1926 года рождения и дочь Нина, которая проживала отдельно на улице Коммуны, в так называемом доме Сафронова.

Ковалев Александр хромой с детства. С его слов Соловьев Эдик расстрелян немцами, расстрелян и его отец. Дом, в котором они жили, сожжен Соловьевыми в оккупацию, то ли отцом, то ли сыном.

Ковалев Александр Михайлович, 1924 года рождения, уроженец г. Ржева, проживавший по улице Ленина, дом № 25, кв. 1, рассказал, что сам он инвалид с детства и поэтому как-то с братом и его товарищами близок не был. Брат его, Алексей, перед войной поступил в ремесленное училище, где обучался на станочника. В связи с войной с училищем из Ржева эвакуирован в Куйбышев, откуда со своим другом Сергеем бежал и прибыл в Ржев незадолго до оккупации. Мать — Варвара Михайловна — ругала его за это. Алексея знал житель их дома Крылов Юрий. В их доме проживала семья Соловьевых. Соловьев Федор Николаевич до войны был управляющим банка. Перед войной осужден на полтора года. В войну освобожден и попал в партизаны. Когда он появился в Ржеве, то говорил, что снова уйдет в партизаны и заберет с собой Эдика и его брата Алексея. Соловьева Федора немцы задержали в какой-то деревне, но в какой именно — не знает. Соловьев Эдик также был судим за хулиганство. Алексея должна знать дочь тети Жени Смирновой, она сверстница Алексея.

В оккупации на первом этаже в их доме жили немцы. Этим немцам возил на санках посылки латыш или эстонец Оскар. Иногда ребятам удавалось стащить какую-либо посылку, но больше их воровал сам Оскар. Он изымал содержимое, а ящики сжигал. За это его забрали в жандармерию. По ночам к ним приходили немцы и проверяли, все ли находятся в квартире. Они даже не запирали на ночь дверь. В дом также заходил немецкий переводчик и сделал заказ ему на пошив сандалий.

Переводчик о чем-то говорил с Алексеем и Эдиком. Затем переводчик еще раз заходил для примерки. Они ему ничего не рассказали, а он в свою очередь не интересовался у них. Изготовив сандали, Александр отнес их переводчику в дом, где раньше находился туберкулезный диспансер. Там жили немцы. Рядом жилых домов не было, был лишь сарай, где как-будто, была кузница. Александр зашел в небольшую комнату, где стоял стол и несколько стульев, на которых сидело шесть немцев, в том числе и переводчик. Один из немцев что-то играл на губной гармошке.

Переводчик дал ему за сандалии банку консервов и он ушел.