Правда о войне 1812 года

«учреждалось из местных курляндских чиновников «Областное Правление герцогства Курляндскаго и Семигальскаго, и Пильтенскаго округа» (Landesregierung des Herzogthums Kurland und Semgallen und des Piltenschen Districts).

Тут же было приложено первое постановление французских интендантов (arrete), коим назначались члены нового областного правления, а именно: председателем был назначен граф Карл Медем, брат последней герцогини Курляндской; советниками — советник казенной палаты Эрнст Шеппинги судебный советник фон Ридигер, асессором — добленский асессор Гольтей и секретарем — секретарь губернского правления Шульц. Бывший обер-гауптман Георг фон Энгельгардт назначен был прокурором областного правления, а бывший фискал Конради — сохранен в прежней должности. Русская канцелярия упразднялась, а все чиновники немецкой канцелярии сохраняли свои прежние должности».[125]

Вследствие этих изменений сложилась ситуация очень схожая с литовской.

Всеобщая амнистия в прибалтийском крае была объявлена Александром 31 декабря 1812 г. Мы можем рассматривать этот шаг как ещё одно подтверждение того, что в описываемую эпоху в представлении российского царя не все части его обширной империи были равнозначны в смысле признания их исторически сложившихся различий.

Систематизируя типологические формы управления и влияния французов в европейских странах, где Наполеон вел войну, мы можем выделить три основных группы: мелкие государства, перетасованные по конфедеративному варианту с последующим проведением типовых антифеодальных реформ (итальянские республики, Рейнский союз), области присоединенные к империи (Голландия, Рим, ганзейские города, Иллирийские провинции), где французская «перестройка» затронула практически все сферы жизнедеятельности общества; к третей группе относятся страны, политическая и социально-экономическая структура которых подверглась серьезному реформированию со стороны Франции, но чье самостояние как суверенного государства было сохранено (Пруссия, Испания и, с оговоркой на воссоздание этого «самостояния», Польша).

Россия, по своему обыкновению, не относится ни к одной из перечисленных категорий: здесь Наполеон вел, по его собственному выражению, «чисто политическую войну», причем сам момент оккупации был кратковременным. Вследствие этого и никакой глубокой деформации социально-политического уклада не произошло. По этой причине вывод выдающегося историка Эрика Хобсбаума не вполне точен:

«Французские солдаты, прошедшие от Андалузии до Москвы, от Балтики до Сирии… несли богатство своей революционной Родине и проделывали это более успешно, чем чтобы то ни было».[126]

Как раз на территории от Балтики до Москвы синтез не произошел.

В заключении хочется напомнить читателю то правило, которым Наполеон руководствовался всюду, где вставала необходимость в организации оккупационного и позднейшего управления:

«Чтобы быть справедливым, не достаточно делать добро, надо чтобы в этом были убеждены управляемые, а этого можно добиться, только выслушав их мнение».[127]

«Мнение» различных слоев населения в России выразилось сначала в оголтелой «дубине народной войны», а позже — в декабрьском восстании 1825 года, когда молодые представители элиты общества, желая получить свободу для себя, решили снизу переделать власть в России на французский манер, но плохо кончили.

II

Как я уже говорил во вводной главе, история — это повторение жизни многоликих образов. Вспомним, кем и когда была впервые применена практика централизации управления путем деления государства на несколько крупных «округов», и какие это дало результаты.