Правда об Афганской войне

В кабульском аэропорту у трапа самолета нас встретили Ахромеев, Табеев и еще несколько дипломатов. Большое представительство от афганской стороны подчеркивало важность прибытия в Кабул советского военачальника. Мы поздоровались с министром обороны ДРА генерал-майором Мухамедом Рафи. Он в свою очередь через переводчика представил мне главу правительства, министра экономики Кештманда, нескольких членов руководства НДПА и других министров. Встреча закончилась торжественным прохождением роты почетного караула. Афганские солдаты выглядели безупречно, но судить по ним обо всей афганской армии было бы пока опрометчивым. Вообще в аэропорту я обратил внимание на обилие внешней торжественной атрибутики, что, как правило, сопуствует не лучшему положению дел.

Оказавшись на секунду без посторонних ушей рядом с Ахромеевым, я спросил:

– Ну, что, Сережа, хреново?

– И не говори, потом сам увидишь.

И вдруг:

– Полковник Халиль Ула! – за спиной я услышал гортанный голос, обернулся. Передо мной стоял стройный, прямой как штык красавец. – Командир Центральный корпус!

– Вы говорите по-русски?

– Мало-мало.

– Да поможет вам Аллах. Но еще и – воевать по-русски!

Халиль Ула степенно ответил:

– Щюкрен. – И, подняв ладони к лицу, плавно омыл его, приговаривая: – Аллах Акбар! Аллах Акбар!

– Щюкрен, – повторил Ахромеев, – значит хорошо. Доброе предзнаменование.

– Дай-то Бог, Сережа, – сказал я.

В тот же день встречи со мной ожидал Соколов. Ахромеев предупредил:

– Возможно, будет присутствовать и посол. Но, возможно – и не будет. Это уж как Соколов решит.

И по этой оговорке мне стало ясно, что сложностей здесь хватает еще и в отношениях между нашими военными и нашим же советским дипломатическим представительством.

До встречи оставалось несколько часов, и я успел потолковать, не отвлекаясь на чаепития, с будущим начальником штаба Группы ГВС Владимиром Петровичем Черемных. Потолковать в смысле – послушать, потому что если кто кому что-то и втолковывал, так это он – мне. И стало ясно, что даже мои ожидания – а они были отнюдь не розовыми – бледнеют на фоне нарисованной начальником штаба картины. И еще Владимир Петрович мне прямо сказал:

– С Фикрятом Ахмедзяновичем Табеевым будьте осторожны.

К Соколову мы зашли вдвоем с Ахромеевым. Сергей Леонидович встретил меня приветливо. Сели, он закурил. Я в шутку спросил:

– Мне тоже начинать теперь курить?

– Курить не рекомендую, а вот воевать – это, пожалуй, начинай.

Выпили по рюмке водки. Точнее сказать, я лишь пригубил, хотя и знал о критическом отношении Соколова к «ортодоксальным» трезвенникам.

Сергей Леонидович, человек немногословный, ограничился несколькими фразами. Суть его оценок сводилась к следующему:

– Обстановка тяжелейшая, но ты не теряйся… – И добавил: – Министр Дмитрий Федорович рекомендует нам с Сергеем Федоровичем, пока ты будешь осваиваться, дней десять-двенадцать побыть здесь. Не возражаешь?

Я, конечно, не возражал, понимая, что эта рекомендация министра полезна прежде всего для меня самого.

– Ну вот и хорошо. Считай, что разговор у нас состоялся. А все остальное увидишь сам в ходе полетов. С тобой в полетах и разъездах будем либо я, либо Сергей Федорович. Побываем в основных дивизиях, в управлениях корпусов, в провинциях. Но сначала… – Соколов посмотрел на Ахромеева: – В котором часу у нас завтра встреча с Борисом Карловичем (так они называли между собой Бабрака Кармаля)?

– В десять, – ответил Ахромеев.

Соколов прищурился и спросил:

– В каком составе пойдем?

– Сергей Леонидович, если не возражаете, с Александром Михайловичем буду я. – Он выдержал паузу. – И, может быть, чтобы подчеркнуть наши добрые отношения сотрудничества с посольством, пригласим?..

Соколов сердито погасил сигарету, зажег другую, крякнул и сказал:

– Приглашай.

Речь шла о после Табееве.

– Ну что ж, Александр Михайлович, – протянул на прощание руку Соколов, – завтра увидимся. Подсказывать тебе я ничего не буду, сам увидишь Кармаля и сориентируешься. Работать с ним тебе предстоит много, напряженно…

– … и нудно, – вставил Ахромеев.

Мы разошлись.

До глубокой ночи я слушал генералов и офицеров, работавших до моего приезда вместе с бывшим военным советником. Хотелось быть в курсе самых сложных военных проблем, которые могли бы возникнуть при беседе с Кармалем. Хотя, как правило, первая встреча обычно бывает формальной и ограничивается взаимным знакомством.

Утром девятого августа до приема у главы государства я подписал приказ о вступлении в должность.

Надел форму, как и советовал Соколов: пусть Бабрак увидит перед собой генерала армии со всеми регалиями, это подействует на него впечатляюще.

Без пяти минут десять мы встретились у дворца. Соколов и Ахромеев были в униформе. Табеев приехал на пять минут позже, и в результате мы опаздывали с прибытием в кабинет Бабрака Кармаля. В этом я увидел бестактность Табеева и еще один признак натянутых отношений, бремя которых вот-вот полностью перейдет на мои плечи.