Правда об американских дипломатах

Уиллис, направленный государственным департаментом в Москву в 1946 г. в качестве начальника Бюро информации посольства США, наивно считал, что он послан сюда для того, чтобы действительно содействовать укреплению культурных связей и отношений между советским и американским народами.

Конечно, сейчас трудно понять, каким образом Уиллис мог неправильно представить себе поставленные перед ним задачи, как он мог предполагать, что ему разрешат выполнять свои задачи так, как он их понимал, как, короче говоря, он мог прибыть сюда без соответствующей политической подготовки и без точных инструкций. Единственно возможный вывод сводится к тому, что кто-то в государственном департаменте допустил серьезную ошибку, вызвавшую целый переполох в посольстве. Тогда-то и обнаружилась истинная политика руководителей посольства. В результате Уиллис был уволен и отправлен домой.

Повидимому, Уиллиса избрали для пропагандистской работы потому, что полагали, что он как бывший морской офицер, обучавшийся русскому языку в морской разведывательной школе, окажется дисциплинированным как в выполнении директив посольства по руководству деятельностью информационной службы США, так и в отношении разведывательных аспектов этой работы.

Однако Уиллис, хотя и имеющий консервативные политические взгляды, но обладающий независимым складом ума, отказался направить свою деятельность по линии раскола американо-советской дружбы, как этого от него ожидали. С точки зрения своей дальнейшей карьеры он совершил чрезвычайно серьезную ошибку, поверив публичным заявлениям представителей государственного департамента о том, что они стремятся к взаимопониманию и укреплению культурных связей между Россией и Америкой. Он считал эти официальные заявления более авторитетными, чем директивы, полученные им от руководителей американского посольства в Москве (директивы, конечно, абсолютно противоположные «дружественным» публичным заявлениям). Он не понял, что эти заявления были лишь дымовой завесой, скрывавшей от американского народа подготовку к проведению агрессивной антисоветской политики.

Посольство, несомненно, было не в состоянии понять эту «абсурдную наивность» Уиллиса и терпимо относиться к ней.

Прежде всего постарались подорвать положение Уиллиса в посольстве, восстанавливая против него его подчиненных и мешая ему осуществлять руководство конторой в Москве. Затем приступили к «организации» его «перевода» в кратчайший срок из Москвы.

Уиллис видел, что происходит вокруг него. Он не принадлежал ни к числу кротких людей, ни к разряду трусов и боролся, отдавая этой борьбе все свои силы.

Когда в посольстве объявили ему о переводе в Будапешт, он понял, что его отправляют из Москвы в более спокойное место, где его можно уволить, не рискуя скандалом. Вместо того чтобы отправиться по месту назначения, он отказался от работы в государственном департаменте и до своего отъезда из Москвы передал одному из американских корреспондентов заявление, содержащее резкую критику по адресу руководителей посольства. В этом заявлении указывалось, что профессиональные дипломаты из числа сотрудников посольства строят карьеру на своих «антисоветских чувствах» и «ненависти к России».

В этот период государственный департамент, как это хорошо известно, приложил много усилий к тому, чтобы предотвратить распространение в широких масштабах заявления Уиллиса. Был также пущен в ход соответствующий механизм для того, чтобы оклеветать его.

Посол Смит занял позицию, согласно которой получалось, что перевод Уиллиса был вызван тем, что «он оказался недостаточно квалифицированным для своей работы». Это заявление было по меньшей мере странным, поскольку Уиллису фактически так и не предоставили возможности приступить к своей работе. Смит пытался публично высмеять инцидент с Уиллисом.

Чиновники посольства в частных беседах высказывали мнение, что Уиллис – «коммунист», и распространяли этот слух среди многочисленных корреспондентов, прибывших в Москву на происходившую в то время сессию Совета министров иностранных дел.

Наряду с этим, посольство «в отместку» предприняло меры к занесению Уиллиса в черный список, чтобы он никогда не смог больше получить работу в правительственных учреждениях США. Руководители посольства открыто признавали в конфиденциальных беседах со мною и другими лицами, что эти меры были ими предприняты, чтобы напугать других, возможно, имеющихся уиллисов.

Я лично хорошо знакома с делом Уиллиса, поскольку в то время уже работала в Бюро информации и посольстве и, согласно указаниям, ежедневно дававшимся мне первым секретарем посольства Джоном Дэвизом, могла проследить, как осуществлялось руководство Бюро без ведома Уиллиса.

Я была также свидетельницей того, как Дэвиз на протяжении многих месяцев посвящал большую часть своей энергии предательским попыткам «поймать Уиллиса на месте преступления» и очернить его репутацию.

Я неоднократно подвергалась тщательному допросу со стороны Дэвиза в отношении деятельности Уиллиса в Бюро информации, его личной жизни и политических взглядов.