Правда об «Орловском инциденте»

Сейчас, запершись в подсобке вместе с шеф-поваром, держа в руках огромный кухонный тесак, и видя, как содрогается дверь под ударами сумасшедших, еще пару часов назад бывших его коллегами, он жалел и о том, что вышел сегодня на работу, и о том, что не прислушался к метрдотелю. Почти сорок пять рублей чаевых в кармане совершенно его не утешали.

* * *

Нет, день не идиотский. День плохой. Даже очень плохой.

Конечно, в жизни Миши были дни и похуже. Взять хотя бы те две недели в четвёртом. Но тогда было всё понятно. С одной стороны Сопротивление, с другой — хунта. Были еще военные, которые перешли на сторону Сопротивления; члены молодёжного югенда, безмозглые, но активные, на стороне «чёрных полковников»; немногочисленные анархисты — против хунты, но не на стороне Сопротивления; и бандиты, не добитые военными — эти были против всех, и занимались, в основном, мародёрством. Да, не очень просто, но, всё-таки, понятно.

То, что творилось сегодня в Гак-клубе, какому-то разумному осмыслению не поддавалось. Запертые в аэробном зале трое посетителей, явно нуждались в медицинской помощи. Такие раны, как на двух женщинах, вообще должны приводить к смерти. Но чтобы раненые люди были настолько агрессивны? Даже в четвертом Миша такого не видел, хотя тогда злоба, кровь, и агрессия были запредельными.

Миша сидел в комнате отдыха для персонала. Вокруг было на удивление многолюдно. У журнального столика расположились почти все оставшиеся в клубе. Оля, Маша и Юля теснились на диванчике, Витёк и Коля заняли кресла, Лёха и Владик сидели на стульях.

— Он туда-сюда маячил, то к одному пристанет, то к другому. Дрался пару раз. Потом исчез куда-то, — обеспокоенно рассказывала Юля. — Потом смотрю, такие же точно по набережной ходят, к людям пристают. Милиция приезжала два раза, забирали кого-то…

Миша уже жалел, что настоял на том, чтобы сотрудники и посетители дождались врачей. Во-первых, большинство клиентов, всё равно, успели разбежаться, а, во-вторых, они тут торчат больше трёх часов, на улице уже начинает темнеть, а «скорой» всё ещё нет.

Вот это ожидание, и неизвестность делали день ещё хуже.

Сидящие в комнате отдыха в очередной раз переливали из пустого в порожнее. Мишу это раздражало, но он считал совсем неправильным затыкать рот клиентам, поэтому лишь недовольно морщился.

Тренькнул телефонный звонок.

— Да… — Ответил Витёк в телефонную трубку, — А, Степаныч, как ты там?..

— Если это «скорая», пускай заезжает внутрь, и больше не пускать никого, мы закрыты, — озвучил Миша уже сто раз продуманный план. — И сам тоже пусть поднимется, заодно врачей проводит.

Витёк кивнул.

— Степаныч, запускай «скорую», закрывай ворота, и веди врачей сюда, — передал он. Потом положил трубку, — Всё, сейчас будет.

— Ну и отлично.

Народ оживился. Похоже, их вынужденное заточение подходило к концу. Сейчас доктора скажут, что всё хорошо, и отпустят всех по домам. Может быть, сделают по уколу.

В комнату вошел Степаныч. За ним — двое врачей: высокий худой мужчина лет сорока пяти — пятидесяти с виду, и совсем молодая девушка.

— Здравствуйте! — поприветствовал всех врач. — Кто у нас тут больной?

— Больные у нас не тут. — ответил Миша. — К счастью…

— Всё так серьезно? — заинтересовался доктор. — И где же они? И, кстати, их сколько?

— Четверо. Заперты. Пойдёмте. — Миша начал протискиваться к выходу, потом остановился. — Мужики, подстрахуете?

«Ну…», «А то», «Угу» — нестройно выразили свое согласие мужики, и потянулись к выходу за Мишей и врачами.

* * *

Карантинный блок инфекционного отделения бывшей больницы Сталепрокатного завода, а ныне просто городской клинической больницы № 4, в народе «Сталепрокатной», гудел, как растревоженный улей. Четверо пациентов, прикованные наручниками к кроватям, лежали в стерильных боксах. Доступ к ним имели лишь отдельные сотрудники инфекционки, прошедшие специальную подготовку, в защитных костюмах. Они же собирали пробы.

В лаборатории собранный материал рассортировывался, готовился к проведению всех возможных анализов. Завлаб торопил подчиненных. Случай был более чем странный. А если учесть внешние проявления заболевания, о которых говорили инфекционщики, так даже и пугающий.

В кабинете заведующего инфекционным отделением вызванные из дома по «чрезвычайке» главврач Сталепрокатной, завотделением и его заместитель с недоумением смотрели в раскрытые истории болезни всех четверых.

— Но это же невозможно!!! — главврач бросил историю на стол.

— Невозможно. Но вон там, — завотделением показал пальцем на дверь, — лежат четверо таких, и неизвестно, сколько бегают по улицам.

— Звонила станция «скорой», — вклинился в разговор замзав. — Сказали, везут к нам еще троих с такими же симптомами. Это еще мелочи. У них в очереди два десятка вызовов на агрессивных больных, или травмы от укусов. Не собак, а людей.

— Твою ж мать, — ровным голосом произнес завотделением. Как будто не в сердцах выругался, а констатировал какой-то скучный факт. — Похоже, надо объявлять красный уровень опасности.

— Вы понимаете, что будет, если мы объявим красный ошибочно? — воскликнул главврач.