Правда об украинцах и Украине

Другой обер-прокурор, бригадир Чебышев «был совершенно неверующий человек и решался открыто… заявлять о своём неверии в бытие Божие; в присутствии членов Синода говорил «гнилые слова», и, пользуясь властью, задерживал издание сочинений, направленных против распространяемого тогда модными писателями неверия».

Ну, что ж, что неверующий, но, возможно, чиновник отличный, может Синод в руках держать, императрице такие и нужны. И всё же, думается, простой такт, нормы приличия требовали от неё более уважительного отношения к высшему органу церковной власти. Следовало бы назначить на эту должность хотя бы формально верующего чиновника, либо неверующего (это его личное дело), но с запрещением говорить о своём неверии.

«Но, — продолжает Поселянин, — самыми грустными проявлениями церковной политики Екатерины было отобрание в казну монастырских имений и введение монастырских штатов». Архиереи из великороссов, в отличие от выходцев из малороссийского монашества, вместо тщетных сокрушений о понесённых Церковью утратах, обдумывали пути устроения монастырской жизни в новых условиях. В оскудении монастырей «сёлами и виноградами», в их обнищании они открывали новые возможности для возрождения в них подлинно аскетического духа. В монастырях они вводили общежительный устав.

Но более всего развело русское и украинское духовенство отношение к государству. Идеал украинца — домик и вишнёвый садочек, идеал русского — могущественная Святая Русь. Украинцы — народ хозяйственный, русские — народ политический, что заметила даже чуждая русскому духу, но стремившаяся укрепить императорскую власть Екатерина II, сделавшая соответствующий выбор.

Итак, малороссийские монахи внесли вклад в приобщение русского духовенства и вообще грамотного общества к достижениям европейской культуры, как и к её недостаткам — схоластике, догматизму, диалектике как искусству словесной изворотливости, чувству избранности и т. п.

При этом первые «просвещённые» украинские деятели относились к «тёмным» русским ученикам и коллегам с высокомерием. Многие из них могли бы повторить слова митрополита Димитрия Ростовского (он причислен к лику святых Русской Православной Церкви): кругом здесь невежество, не знаю, кого надо прежде просвещать — паству или пастырей. И так было во всём. Хотя, объективно говоря, гордиться им было особенно нечем. Культура, какую они несли в Россию, не была их созданием. Это была культура Западной Европы, которую переняла Польша. А от Польши она, всё более адаптированная к условиям православного восточнославянского ареала, перешла к украинцам. Так что украинцы послужили в большей мере лишь передаточным звеном в процессе вестернизации (или, скорее, европеизации) России, начавшемся ещё до Петра I и в известной мере подготовившем почву для петровских преобразований.