Правда смертного часа. Посмертная судьба

Действительно, я не мог оторваться. Он ответил:

— Да?!

Я считаю, что зритель был обделен актером Высоцким. Хотя он был очень настырным человеком и буквально рвался на сцену. Конечно, не по трупам: подлости Володя никогда не допускал, но — рвался… Тут многое зависело не от него. Вот «Павшие и живые». Спектакль закрывали много раз, — и со страшной силой! Там была сцена, которую запретили напрочь, хотя Любимов дорого отдавал фразы и даже слова… Была выброшена целая новелла, посвященная Эммануилу Казакевичу. Казакевич очень больным сбежал на фронт и воевал, в сущности, незаконно. Его все время ловил СМЕРШ, а с другой стороны, его искали приказы о награждении… Володя в этой новелле играл такого сталиниста-смершевца. Играл потрясающе, поверьте мне — Володя играл потрясающе!

«Берегите ваши лица»? К этому времени я уже ушел из театра на Высшие режиссерские курсы, но бывал на репетициях. Кстати, как там была сделана «Охота на волков»! Вам не рассказывали? Это было сделано просто грандиозно! У нас был такой тюлевый задник, и когда он освещался, все шло на контровом свете. А иногда были и переливы цветов— очень красиво! Это тоже изобретение Юрия Петровича. Там появлялись пять штангетов— как нотный стан… И вот — кроваво-красный задник. Володя пел: «Идет охота на волков, идет охота!..» И самые настоящие выстрелы! А монтажники поднимали такой щит: стекло, пробитое пулей! Вроде бы очень просто, но каждый раз это действовало с невероятной силой! Все-таки Любимов — гениальный режиссер!

Петрович к Володе, конечно, менялся. Если в первые годы он кричал: «Сколько можно! Не хочу от него зависеть!..» — но сам же беспокоился и хлопотал, то уже потом у Любимова было одно: «Где и как помочь…» И мне однажды пришлось принять участие… Володя сидел на вахте совсем плохой. Ну, уже самый крайний случай: еле уговорили его в больницу. Я его отвозил. Дней через пять приезжаю — здоровый, веселый… Записывал рассказы соседей по палате. Помню, был потрясающий рассказ про «начальника Вселенной» и про «начальника Галактики». Сохранился ли он?..

А фильм «Морские ворота» — это почти самый конец нашей истории. В 1970 году я закончил режиссерские курсы, и в том же году возникла идея этого фильма. Сценарий плохой, но с фильмом запускался Сергей Тарасов — мы вместе учились на курсах, он меня и уговорил:

— Никакой серьезной роли там нет, но зато будешь петь…

Я согласился, а написать песни для фильма предложил Высоцкому. По-моему, Володя написал очень хорошие песни. Все они — про море, причем заранее было оговорено: о чем, какая ситуация… «Вы возьмите меня в море, моряки» — эту песню я должен был петь в ресторане. Там свара между старым и молодым капитанами — до драки! И чтобы их утихомирить, мой герой должен был выйти и спеть эту песню. «Два судна» — имелось в виду, что эта песня поется под окном девушки, которую я люблю, а она любит другого… В общем, смысл каждой песни был четко оговорен, но, разумеется, у Володи оставался простор для поэтической фантазии… Все было сделано, мы даже записали эти песни. Фонограммы до сих пор хранятся у меня. Но редактура сразу же встала на дыбы:

— Высоцкий? Категорически — нет!

Мы с Сергеем Тарасовым носились с текстами, доказывали, что ничего крамольного тут нет. А время идет — пора снимать, а снимать надо было уже под фонограммы. В общем, начиналась паника… Я предложил:

— Давайте обратимся к Визбору…

Юра написал тексты, Берковский и Никитин — музыку, и получились симпатичные туристские костровые песни. А Визбор потом сказал с досадой:

— У Володи неправильное отношение к песне. Сюжет в таких вещах не всегда нужен. Песня — это нечто странное…

В общем, это я к тому, что все было не так просто: Окуджава, Визбор, Высоцкий, Ким — ведь это совершенно разные люди, хотя их, конечно, можно объединить. Это поэзия, которую не печатали, но все знали наизусть. Отголоски запрещенной поэзии… Так вот, начинали они все вместе, а потом Володя основательно вырвался вперед.

Потом, когда я уже снял два фильма, мы пытались «пробить» его сценарий… Знаете сценарий Высоцкого о космонавте? Нет?! Вообще я никогда и ничего не выбрасывал, и часть моего архива еще не разобрана, вполне возможно, что там сохранился этот сценарий… По тем временам это был очень «левый» сценарий: речь шла об испытаниях космического скафандра. Крамольным там было вот что: во- первых, проект «содрали» у американцев, во-вторых, не все получается, а в-третьих, и у нас во время испытаний гибнут люди… Мы ходили к Фриду, который говорил — «да-да…», но ничего конкретного не делал. А художественный совет «Мосфильма» — чиновный и сановитый — окончательно зарубил это дело…

В июле 1980 года я сидел в Ленинграде на озвучивании фильма — нудный такой процесс. Над душой стоят с секундомером — надо уложиться во времени… И вдруг заходит монтажница:

— Володя Высоцкий умер!

Я говорю:

— Да брось ты… Сколько раз уже было… Сейчас наберу, и мне все про него расскажут.