Правда смертного часа. Посмертная судьба.

Концертов было много. Высоцкий работал на двух стационарных площадках — во Дворце спорта и в кинотеатре «Россия». Были еще и выездные концерты.

Один из поклонников Высоцкого слушал три концерта подряд из- за кулис Дворца спорта: «Между концертами приезжала «скорая» — делали уколы. На сцене стоял весь мокрый… Все время врачи в белых халатах. Было много цветов, на одном из концертов Высоцкий сказал:

— Вы меня завалили цветами, как братскую могилу».

Конечно, В. В. держался на наркотиках… Московские запасы быстро кончились, возможно, что-то доставал Тамразов:

«Как человек, все понимающий, я помогал ему в каких-то ситуациях, но… В Калининграде мы свели дозу до одной ампулы… Не хватало… Володя мне говорил:

— Я покончу с собой! Я выброшусь из окна!

Я отвечаю:

— Ну нет, Володя, нет у меня. Можешь что хочешь делать — нет.

И Марина эта была ему нужна поэтому… У нее муж был врач, и она могла что-то доставать…»

В. Гольдман: «Там была одна женщина— Марина, очень красивая… Я знал ее по Ленинграду. У нее муж работал врачом, и она сказала:

— Могу помочь.

Она очень хотела познакомиться с Высоцким. Я пошел к Володе, он говорит:

— Накрывай обед».

Там же, в Калининграде, Марина попросила своего мужа посмотреть Высоцкого, и он сказал, что В. В. жить не может в таком состоянии, а не только выступать. «Живой мертвец». Но тогда он сказал об этом, разумеется, только жене.

В Калининграде Высоцкий живет в трехкомнатном «люксе», все это время вместе с ним Николай Тамразов. «При мне у него была однажды— как бы это назвать— удивительная ситуация… Бреда?.. Удивительного бреда. Я уже говорил, что мы жили в одном номере. Володя лежит на кровати, нормально со мной разговаривает, потом вдруг говорит:

— Ты хочешь, я тебе расскажу, какой чудак ко мне приходит?

— Ну давай.

Нормальный разговор: вопросы — ответы… И вдруг — это…

— А что тебе рассказать? Как он выглядит?

— Ну расскажи, как выглядит.

Володя кладет голову на подушку, закрывает глаза и начинает рассказывать… Какие у него губы, какой нос, какой подбородок…

— Ну как — хороший экземплярчик меня посещает?

Совершенно спокойно он это говорит. Потом я попросил продолжения. Мне было интересно: он фантазирует или это на самом деле? Непонятно, как это происходит. Я закрою глаза — и могу надеяться только на свою фантазию. А он — видел! Через некоторое время спрашиваю:

— А «этот» еще не отстал от тебя?

— Сейчас посмотрим.

Снова закрывает глаза и продолжает описывать с той точки, на которой остановился. Володя мог с «ним» разговаривать!

— Сейчас он мне говорит… А сейчас спрашивает…

Открывает глаза, и мы продолжаем разговор. Про уход из театра,

про желание создать театр авторской песни. Идет нормальное развитие темы… Я снова его спрашиваю:

— А «этот» где?

Володя лежит на боку, теперь ложится на спину, закрывает глаза.

— Здесь. Порет какую-то ахинею.

Один раз я это видел…»

На эту же тему в воспоминаниях М. Шемякина: «Володя ведь многое не говорил. А у него начиналось раздвоение личности… «Мишка— это страшная вещь! когда я иногда вижу вдруг самого себя в комнате!»

Несколько по-другому говорит об этом В. Янклович: «С полной ответственностью за свои слова утверждаю, что Володя мог общаться с какими-то потусторонними силами, о которых знал только он… Иногда он, лежа с открытыми глазами, говорил мне:

— Подожди, подожди…

И совершенно отключался от реальности».

Между тем гастроли в Калининграде подходят к концу,

В. Гольдман: «Мы отработали четыре дня, на пятый — перед последним концертом — Володя говорит:

— Я не могу. Не могу больше работать.

А потом спрашивает:

— А тебе очень нужно?

— Володя, откровенно говоря, — надо. Если ты сможешь… Пять тысяч человек приехали из области…

— Ну ладно, я буду работать, только без гитары.

— Хорошо, гитару оставляем здесь.

На сцену вышел Коля Тамразов и сказал, что Владимир Семенович Высоцкий очень плохо себя чувствует:

— Петь он не может, но все равно пришел к вам. Он будет рассказывать и читать стихи. Вы согласны?

Все:

— Конечно!

И впервые Володя работал концерт без гитары: час стоял на сцене и рассказывал».

Об этом же рассказывает Н.Тамразов; «Ситуация перед последним концертом такая… У Володи совершенно пропал голос: не то что петь — разговаривать он мог с трудом. Все-таки выходит на сцену, берет первые аккорды… Затем прижимает струны, снимает гитару и говорит:

— Не могу… Не могу петь. Я надеялся, что смогу, поэтому и не отменил концерт, но не подчиняется голос. Но вы сохраните билеты. Я к вам очень скоро приеду и обещаю, что первый концерт будет по этим оторванным билетам. Я буду петь столько, сколько вы захотите.

Кто-то из зала крикнул:

— Пой, Володя!

— Вот видит Бог, не кобенюсь. (Это его слово — «не кобенюсь».) Не могу.

Потом он как-то естественно перешел к рассказу о театре… Стал читать монолог Гамлета, потом стал рассказывать о работе в кино, о том, что сам собирается снимать «Зеленый фургон» на Одесской студии… Пошли вопросы, Володя стал отвечать. И вот целый час он простоял на сцене: рассказывал, читал стихи, отвечал на вопросы… Вечер был просто неожиданным. К сожалению, не было записи, я потом узнал об этом».