Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной…"
Ясно помню, что я, тогда пятнадцатилетний, испытал чувство глубокого удивления, услышав из тарелки репродуктора эти произносимые подчеркнуто спокойным тоном Сталина слова. Об историческом «реванше» за поражение 1904 года как-то ничего до тех пор не говорилось, это поражение было только одним из поводов для обличения «самодержавия» (например, во всем известной тогда повести Валентина Катаева "Белеет парус одинокий"). И, несмотря на свой столь юный возраст, я не очень поверил тому, что Сталин в самом деле с 1904 года «ждал» этого реванша. Сейчас я допускаю, что он мог его ждать, но только не сорок, а максимум десять лет…
Ответы на подобные вопросы весьма важны, ибо речь идет в конечном счете вовсе не об изменении личных воззрений Иосифа Виссарионовича, а о понимании истории страны. Ныне с прямо противоположных сторон Сталина стремятся представить, так сказать, прирожденным, исконным "русским патриотом", хотя одни — так или иначе чуждые России авторы — говорят об этом с проклятиями, а другие, напротив, с удовлетворением или даже восхищением.
М.П. Лобанов, которого я издавна глубоко уважаю и — решаюсь печатно зафиксировать это задушевное слово — люблю, все же, думаю, не прав, утверждая на страницах «НС» (1996, N 7, с. 175–176), что Сталин был "непреклонным государственником… (тут же конкретизируя: "сторонником «органического» развития государства как целого, которое вбирает в себя и подчиняет себе все его составляющие — личность, классы и т. д.") уже в то предоктябрьское время, когда "ленинская гвардия" жаждала превращения России в костер мировой революции". И еще до Октября Сталин-де выступал в этом вопросе "в противовес Ленину".
В качестве доказательства приводится заявление Сталина на VI съезде партии в июле 1917 года: "…не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму". И Михаил Петрович заключает, что уже тогда Сталин видел будущую Россию "государственностью ("социализм в одной отдельно взятой стране"), независимой от мировой революции, мировых капиталистических сил".
Однако Сталин делал доклад на VI съезде по прямому поручению Ленина, который в тот момент находился на "нелегальном положении". И процитированные сталинские слова явно опирались на то, что было сказано в работе Ленина, написанной еще двумя годами ранее, в августе 1915 года: "…возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального капиталистического мира…"; этот ленинский прогноз Сталин, кстати сказать, впоследствии неоднократно цитировал.
И при всем желании едва ли можно обнаружить существенные противоречия между постановкой подобных вопросов у Ленина и Сталина в 1910-1920-х годах. Даже в позднейшем часто цитируемом письме Сталина к Демьяну Бедному (от 12 декабря 1930 года) высказано именно то понимание "национальной гордости", которое было сформулировано Лениным еще в 1913 году и согласно которому в историческом прошлом России ценно одно только революционное движение. "Руководители революционных рабочих всех стран, — писал в самом конце 1930 года Сталин, — с жадностью изучают поучительнейшую историю рабочего класса России, его прошлое, прошлое России, зная, что кроме России реакционной существовала еще Россия революционная, Россия Радищевых и Чернышевских, Желябовых и Ульяновых (имелся в виду старший брат Ленина. — В.К.), Халтуриных и Алексеевых". Между тем вы, Демьян Бедный, возмущался Сталин, "запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и не менее скучными изречениями из «Домостроя», стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения".
Исследователь этого периода Ю.В. Емельянов справедливо писал о сталинском послании «запутавшемуся» Демьяну: "Из этого письма ясно, что И.В. Сталин решил отказаться от оголтелой дискредитации русского национального характера… лишь постольку, поскольку это вредило развитию мировой революции". Не приходится уже говорить о том, что в качестве объектов "национальной гордости" предложены главным образом террористы…
До 1934 года, в сущности, нет и намека на приверженность Сталина собственно русской (а не только революционной) теме. В своем докладе на XVI съезде партии (27 июня 1930 года) он посвятил целый раздел разоблачению "уклона к великорусскому шовинизму": "Нетрудно понять, что этот уклон отражает стремление отживающих классов господствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии. Отсюда опасность великорусского шовинизма, как главная опасность" (т. 12, с. 370–371). К этому времени, кстати сказать, уже были арестованы почти все виднейшие русские историки…