Правда Виктора Суворова

А тогда, в середине лета 1939-го, Сталин вполне был в курсе желания Гитлера начать войну с Польшей. Еще он знает, что Гитлеру надо как-то получить информацию о позиции СССР на такое событие. Желательно, нейтральное. А еще лучше конкретно договориться. Но за договор, как правило, платят. То есть можно поторговаться. И в этих условиях Сталину остается выбрать, что лучше — подыграть Англии и Франции? Или договориться с Гитлером? Но если Гитлер (с его слов) решил договориться со Сталиным осенью 1938-го, то товарищ Сталин условия для договора с немцами начал готовить еще с весны 1938-го (после аншлюса Австрии). Об этом можно судить и по замене посла, и по началу подготовки специалистов по прессе (Филиппова). И не только. В 1939-м в переговорах между советскими и немецкими представителями все чаще звучала мысль, что между двумя странами как бы нет противоречий в международной политике. Но процесс улучшения советско-германских отношений наметился в ноябре 1938-го. А между прочим, особенно до ноября 1938 г. серьезное «противоречие» между СССР и Германией очень даже существовало — в виде войны в Испании (которая окончательно закончилась 30 марта 1939-го). Так вот, видимо, здесь имеет смысл вспомнить, что прощальный парад интербригад состоялся в Барселоне 15 ноября 1938 г. К покидающим Испанскую республику бойцам с пламенной речью обратилась Долорес Ибаррури. Но чтобы этот парад состоялся, надо было провести определенную предварительную работу. В частности, надо было придумать саму идею плана вывода иностранных волонтеров из Испании. А потом его согласовать. Так вот, он был разработан международным Комитетом по невмешательству. Советским представителем в нем был Иван Михайлович Майский. Он согласился с планом вывода добровольцев 27 мая 1938-го. И нарком Литвинов объявил, что СССР будет только рад уйти из Испании на условии «Испания для испанцев». А 17 июня 1938-го в «Правде» Илья Эренбург предложил протянуть «руку примирения» фалангистам, которых он назвал «испанскими патриотами»…

Но более подробный обзор действий Сталина в Европе в 1938 г. — это тоже отдельная тема. Речь не только о подробностях ухода из Испании. Не все еще выяснено по советскому участию в немецко-чехословацком конфликте. А в текущем разговоре пора вернуться в август 1939-го. И обсудить еще один вопрос: а была ли речь Сталина на пленуме 19 августа (о которой написало агентство «Гавас»)?

Предыдущее обсуждение (выше) показывает, что и 19 августа 1939-го могло состояться какое-то совещание с участием членов Политбюро. Но так как Сталин, Ворошилов и Молотов были вполне в курсе ведущихся мероприятий, то необходимости в особой «разъясняющей» речи Сталина не было. Но одна международная проблема все же оставалась. О ее сути неплохо написал Иван Филиппов в разделе своих мемуаров под названием «Замешательство среди врагов и друзей»:

«[Берлин, первая половина августа 1939] С каждым днем все более бросалось в глаза, как немецкие официальные лица, с которыми я был знаком, начинают менять свое отношение ко мне, проявлять внимание. Несколько дней спустя после описанного выше вечера на пресс-конференции в министерстве пропаганды [т. е. встречи со Шнурре в конце июля — можно полагать, с намеками по итогам его бесед с Бабариным и Астаховым в ресторане «Эвест»] один из сотрудников Геббельса спросил:

— Исключаете ли вы возможность улучшения германо-советских отношений?

— Такой возможности нельзя исключать, — кратко сказал я, будучи уже подготовлен в этой области.

Мой ответ произвел на геббельсовского чиновника положительное впечатление.