Правда выше солнца (СИ)

Акрион подобрал меч, смахнул с шеи пот и потрусил по горячему песку к оружейной. Что-то случилось? Почему их собирают? Вокруг тоже все бежали: лудии спешили на построение, стражники занимали места по углам двора, рабы сломя голову носились между столовой и казармами. Даже Меттей торопился куда-то, резво ковыляя на кривых ногах и обмахиваясь краем плаща.

Едва Акрион успел встать в строй, как послышалось сиплое пение бронзовых труб. Двое рабов, едва не падая от усердия, проворно раскатали прямо по земле пушистую ковровую дорожку, конец которой пришёлся аккурат ко входу.

Створки ворот дрогнули и медленно поползли в стороны. Все замерли: лудии в строю, рабы под навесом казармы, стражники у стен и на постах, устроенных в высоких башенках.

Меттей степенно прошествовал по ковру и застыл, протянув вперёд руку с растопыренными пальцами.

– Славься, дорогой кузен Тарций! – выкрикнул он. – Приветствую тебя сердечно!

В ворота вступила небольшая процессия. Сперва, бренча оружием, вошли телохранители-копейщики. Полированная бронза доспехов сверкала так, что Акрион зажмурился – и то продолжал видеть под веками сполохи. Затем показались рабы, которые несли высокие носилки, забранные ослепительно-белой тканью. Носилки опустились наземь; из них, сопя, выбрался исключительной толщины человек – вероятно, тот самый Тарций, которого Меттей назвал кузеном (если, конечно, Акрион верно перевёл слово «ати-рува»). Наконец, последними во двор вступили трое лучников с короткими мечами на поясах – и тут же разошлись в стороны, взяв хозяина в безопасный треугольник.

Тарций был одет намного богаче Меттея. Необъятное тело укутывал пурпурный плащ, верхняя часть которого прикрывала голову. Акрион помнил, что подобная одежда здесь называется «тогой», и что носить её могут только полноправные граждане Тиррении. Кожа на руках толстяка блестела, туго перетянутая золотыми браслетами – ни дать ни взять, обвязанный для копчения и смазанный маслом окорок. На пальцах сияли кольца, так щедро усыпанные каменьями, что Акрион вновь зажмурился от блеска. В довершение всего, когда Тарций двинулся вперёд, из-под тоги мелькнула шнуровка золотых сандалий.

Меттей неловко заключил кузена в объятия, и они обменялись поцелуями в щёки.

– Жопы ещё друг дружке отлижите, кинеды, – буркнул по-эллински Спиро, стоявший рядом с Акрионом.

– Слыхал, у тебя пополнение? – лениво спросил Меттея Тарций. – Давно привезли?

– В начале аклуса, – ответил Меттей. – Они ещё только учатся. Хотешь взять кого-то для представления?

Тарций щёлкнул пальцами. Подскочил раб, подал чашу с орехами. Толстяк закинул в рот пригоршню съестного и, жуя, направился к выстроившимся лудиям. Переваливаясь на ходу, как раскормленная утка, побрёл мимо строя. Глядел в лица, сплёвывал шелуху на драгоценный ковёр.

– Ну что они заморенные у тебя какие-то все, – брюзжал он. – Посмотреть не на что. Ты их для (Акрион не понял слова) готовишь, что ли? Нашим-то консулам как раз (снова непонятное слово) подавай.

– Тренируются усердно, вот и худы, – пожимал плечами Меттей, следовавший рядом. – А консулу Пинию, я слышал, нынче мальчики в теле больше по нраву…

– Знаешь, что я про твоего Пиния думаю? – хохотнул Тарций. Дальнейшая его речь осталась от Акриона сокрытой, поскольку ни одного слова он разобрать не сумел. Меттей, выслушав, тоже усмехнулся. Тут они дошли до того места, где стояли Акрион и Спиро.

– О! – оживился Тарций. – Какие красавцы! Это кто?

– Это воины-крейке, – ответил Меттей. – Мирмиллон и гопломах.

Толстяк поморщился.

– Не-е, – протянул он. – Ты совсем, что ли, нюх потерял? Какой мирмиллон, какой гопломах… Гопломах должны быть силачом! Горой мускулов! Мирмиллон – ещё сильнее! А эти больно жилистые. Поджарые, гибкие. Типичные рыболовы.

– Мой опыт… – начал было Меттей, хмурясь.

– Тем более, у нас вечно рыболовов не хватает, – лениво продолжал Тарций.

– Кузен, они уже начали обучение с другим оружием.

– Переучишь, – Тарций навис над Меттеем всей закутанной в пурпур тушей. – Я сказал.

– Как угодно, – пробормотал Меттей, отводя глаза. Тарций скривил рот в усмешке. Не глядя запустил опустевшей чашей через плечо. Раб из свиты метнулся и, проявив чудеса ловкости, поймал брошенное.

– И это… – толстяк снова пощёлкал пальцами, отчего кольца издали бренчащий звук. – У Стумпиевой вдовы нынче похороны. Смекаешь, что к чему?

Меттей дёрнул подбородком:

– Похороны? Я думал…

– Что ж ты думал? – насмешливо спросил Тарций. – Кто твой покровитель? Из чьей школы мне ещё бойцов брать?

– Ты прав, – коротко сказал Меттей. – Я забыл. Ошибся.

– А ты не забывай, – назидательно велел Тарций, тыча Меттея в грудь. – Сегодня дашь дюжину новичков. Пускай покажут, на что способны.

– Любезный кузен, они ведь не доучены.

– То они у тебя обучены, то не доучены, – отмахнулся Тарций. – Вздор, всё вздор. Пускай характер проявят.

Он оглянулся на строй лудиев.

– Да! И вот этих двоих рыболовов выпусти. Попляшут с трезубцами. Заодно поглядим, на что я полтыщи золотых дельфинов потратил.