Правда выше солнца (СИ)

– Ну ты и хитрец, – сказал он. – Прямо как настоящий Гермес.

Кадмил позволил себе улыбнуться. Сердце его билось отчаянно часто.

– Лучший вариант, говоришь, – с сомнением продолжал Локсий. – А если этот Акрион окажется ещё большим психом, чем папаша? Или... Не знаю, дурачком каким-нибудь?

– Я наблюдал за ним, – веско сказал Кадмил. («Наблюдал целых четыре часа», – мелькнула мысль). – Он здоровый неглупый парень. А, главное, похож на отца как две капли воды. Идеально подходит. Народ за ним потянется.

Локсий в раздумье заложил руки за голову. Цветок на подоконнике взмахнул листьями, превратился в голубя и, наплевав на защитный барьер, вылетел наружу. Картины тоже менялись. Кронос отпустил маленького Аида, Аполлон замер над телом Марсия, Геракл грустно взирал на безутешную Деяниру с высоты потухшего костра.

– Ладно, действуй, – сказал Локсий спустя минуту. – Только быстро, ради пневмы. Приведи сыночка во дворец, пусть там скажет обличительную речь, выставит мать последней гадиной и садится на трон. И Семелу сразу же – на допрос в лабораторию! Всё должно занять минимум времени.

Кадмил почувствовал, как ноги стали легче пёрышка. Да! Снова выиграл! Но рано, рано праздновать. Надо выторговать свои условия.

– Минимум времени, гм... – он озабоченно потёр подбородок. – Видите ли, мой бог, крайне желательно, чтобы Акрион утвердился на троне, так сказать, легитимно. Мы же хотим через него повлиять на умы людей. Чтобы он был символом новой эпохи – эпохи, в которой алитее нет места. Для такого нужно, чтобы эллины безоглядно верили новому лидеру. Это быстро не делается.

Локсий пристукнул ладонью по столу.

– Они безоглядно верят мне! И тебе! Мы – боги! Можешь нынче же явиться во дворец и объявить твоего Акриона законным наследником, а Семелу – шлюхой и ведьмой. При большом скоплении народа. Быстро и просто.

– При всём уважении, вы уже являлись им при довольно большом скоплении народа, – возразил Кадмил. – Смею напомнить, в начале месяца гамелиона лучезарный Феб спустился с небес на афинскую агору и лично запретил практиковать алитею. Весьма убедительно и эффектно. Тот портик они до сих пор пытаются отстроить заново. И что? Да, те, кто присутствовали при этом, никогда больше не вспомнят об алитее и детям вспоминать закажут. Но те, кто не видели вас воочию, знают о явлении Аполлона лишь со слов очевидцев. И в результате всё равно кое-кто не верит и продолжает заниматься практиками. Некоторым людям не нужны знамения, им нужны доказательства.

– Значит, надо припугнуть их сильнее, – проворчал Локсий. – Как тогда, когда я запретил им воевать. Мы должны быть жёсткими. Сострадание есть немощь!

Несколько очень долгих мгновений было тихо.

– В тот раз вы разрушили непокорный Коринф, – негромко сказал Кадмил. – Готовы сейчас разрушить ещё и Афины?

Локсий вперил в него взгляд. Кадмил выдержал, не отведя глаз. Тяжёлое чувство, порождённое божественной эманацией, усилилось до предела. Время текло медленно, как тающий воск; Кадмилу страшно хотелось пить, а затылок одеревенел. Краем глаза он заметил движение и понял, что жуткие статуи подкрались к нему вплотную.

Потом Локсий сморгнул и потёр ладони, рождая сухой шелестящий звук.

– Вся загвоздка в том, что ты не узнал, откуда взялась эта паскудная алитея, – буркнул он. – Допроси Семелу. Зачинщик у тебя в руках.

– Дело не только в зачинщике, – возразил Кадмил. Голос прозвучал хрипло, он откашлялся и продолжал: – Вы думаете, это зачинщик пишет на стенах афинских домов «ТОЛЬКО ПРАВДА»? Разными почерками? В разных районах – в Милете и Керамике, в Лимне и Диомее, и даже в богатом Колоносе.

Локсий сложил руки домиком.

– «Только правда», – повторил он. – «Алитея» – это ведь по-эллински «правда»?

– Ещё – имя богини, которая олицетворяет истину, – кивнул Кадмил. – Её создал из глины Прометей. Так и назвал: Алитея. И у неё есть безногая сестра по имени Ложь.

Он не выдержал и оглянулся. Статуи застыли там, где им полагалось быть: у входа в кабинет. Сейчас это были две женские фигуры. Они смотрели друг на друга, повернув мраморные лица, одетые в мраморные, подпоясанные под грудью хитоны, сидя на мраморных стульях, совершенно одинаковые, как будто отражённые в неосязаемом зеркале. За исключением одной детали: у той, что сидела справа, не было ступней. Ноги её заканчивались гладкими культями.

– Я знаю эту басню, – послышался мрачный голос. Кадмил вновь обернулся к Локсию. Тот глядел в окно, туда, где ветер колыхал оливы на склоне Парниса. Картины успокоились, фигуры больше не менялись: Кронос нянчил на коленях спящего розового младенца, Аполлон и Марсий играли на свирелях, Геракл сошёл с костра и обнял Деяниру.

Локсий взялся за столешницу и поднялся из кресла.

– Ладно, словоблуд, – сказал он. – Дам тебе ещё один шанс. Пневмы мы получаем достаточно, можно подождать несколько дней ради твоей затеи. Буду только рад, если не придётся участвовать в распрях человечков. У меня есть дела поважней. На Батиме.