Правдивая история Деда Мороза

Из истории

В 1911 году не было многих привычных сегодня вещей: телевидения, радио, космических кораблей, компьютеров. Кое-что появлялось, но было еще редкостью, например, телефоны, трамваи и автомобили.

Самым быстрым транспортом была железная дорога. Инженеры, которые работали на железной дороге, считались очень уважаемыми людьми, жили в хороших домах. Хотя этим хорошим домам было далеко до современных — ни тебе горячей воды, ни кабельного телевидения.

Зато были самовары и гимназии. Из самоваров с особым удовольствием пили чай, а в гимназии (школы) ходили без особенного удовольствия. А все потому, что в тогдашних гимназиях изучали слова с буквой «ять». Это была удивительная буква, выглядела она вот так , а читалась просто как буква «е», и не было правила, по которому было понятно, что нужно писать в слове — «е» или «». Все слова, в которых пишется , приходилось учить наизусть, а их было много, несколько сотен! Букву вскорости отменили, но дети все равно не полюбили школу.

Ёлку в начале ХХ века уже ставили во многих городских домах.

Украшали ее совсем не такими игрушками, как сейчас, — обычно самодельными. В то время перед Рождеством продавались наборы для самостоятельного изготовления игрушек. Фабричные игрушки делали из папье-маше или толстого стекла, а самый шик — игрушки из тонкого стекла — возили из Германии. Стоили такие украшения очень дорого.

А еще в то время страной управлял царь. Впрочем, для нашей истории это не очень важно.

— Ванечка, — маменька осторожно потрясла Ваню за плечо, — вставай. В гимназию пора.

Мальчик тут же попытался укрыться за подушкой. Чья-то сильная, но осторожная рука подняла подушку, и густой бас произнес:

— А охли уже проснулись. На кухне безобразничают.

Ваня повел носом и приподнялся на кровати.

— Смотри, не успеешь, — добавил бас.

Ваня направился на кухню. По дороге он, как обычно, выяснил, что по квартире очень трудно бродить с закрытыми глазами. Он открыл один и успешно завершил путешествие. На кухне открылся и второй глаз: наглая охля как раз готовилась заглотить его тарелку с манной кашей целиком. Обычно Ваня терпеть не мог кашу, но сейчас ловко выхватил добычу из охлиной пасти. Та так и осталась сидеть с открытым ртом.

Вернее, лежать, потому что охля была нарисована на листе бумаги.

— Успел? — спросил знакомый бас.

— Доброе утро, дядя Сережа! — сказал Ваня, жадно глотая кашу.

Манка оказалась, как ни странно, вкусной. Дядя Сережа — большой и бородатый — присел рядом.

Дядя Сережа был не просто дядя — а самый любимый на свете дядя. Пару раз в неделю, когда у него было утро посвободнее, он заезжал к своим племянникам. Завтракал с ними, а потом провожал Ваню до гимназии.

— Сестра! — крикнул он. — И мне такой каши! Только тарелку побольше, я тогда Ванюшу обгоню.

— Нет, — крикнул и Ваня, — мне добавки. Тогда будет один плюс один… две! Я больше тарелок съем!

Под шумок мама скормила Ване и противный кисель, но он даже не заметил: дядя Сережа рассказывал, что видел пару птёрков в депо, где он работал инженером.

— Может, они путешествовать собираются? — сказал он.

— Они на каникулы едут!

— Вряд ли. До Рождества еще два дня.

— Дядя Сережа, а ты к нам на елку придешь?

— Обязательно. Как же я могу не прийти к любимым племянникам?

Папа любимых племянников, Николай Андреевич Шестаков, появился в столовой парадно одетым.

— Ой, пап, а ты куда? — удивился Ваня.

— У нас сегодня в посольстве торжественный обед. А я не успею заехать домой. Доброе утро, Сергей Иванович.

— Доброе утро, Николай Андреевич!