Правдивая история Деда Мороза

— Так что я решила уйти из госпиталя, и теперь в Доме книги работать буду. Буквально неделю назад перешла, теперь я продавщица. И знаешь где? Ни за что не догадаешься!

— Где? — послушно спросил Сергей Иванович.

— Помнишь дом Зингера? Гнилой зуб на Невском? То есть на 25-го октября…

Морозов впервые за разговор улыбнулся.

— М-да. Ну, этот дом тебе и в те годы нравился… А Невский, он всегда будет Невским! Вот посмотришь, я тебе это практически обещаю!

И улыбнулся своей широкой, почти дедморозовской улыбкой.

— Сереж, а про себя расскажешь? Ты-то как все эти годы?

— Воевал, — коротко ответил Морозов, и жена поняла, что подробностей не будет.

Но тут Сергей Иванович вдруг добавил:

— Надо зайти, свечку поставить. Я однажды… зарок дал — если выживу, обязательно поставлю свечку в Петропавловском соборе.

— Не получится, — вздохнула Маша, убирая со стола, — закрыли собор. Зато теперь закона божьего в школах нет. И «ять» им отменили… Помнишь, мы с тобой когда-то думали, что для детского счастья нужно только «ять» убрать?

Морозов вздохнул. Жизнь показала, что для счастья нужно много больше.

Ночью они лежали, тесно прижавшись друг к другу. И соскучились, и холодно было под двумя худыми шерстяными одеялами.

— Как думаешь, — сказала Маша, — птёрки правда больше не придут?

Но муж не ответил. Должно быть, уже спал.

Рождества на сей раз не было. Был обычный декабрьский день. Вернее, даже январский — второй год страна жила по новому календарю.

Охли и птёрки не объявились.

Конец 1935 года

Из истории

К середине 1930-х годов жизнь в России понемногу наладилась. Теперь, правда, это была не Российская империя, а Советский Союз, но люди уже привыкли к новой, Советской, власти, обживались. Привыкли и к очередному новому названию Петрограда — теперь он назывался Ленинград. Голод, Гражданская война и стрельба по ночам ушли в прошлое. Заработали магазины и рынки. Везде строились заводы. Телефонов и автомобилей стало заметно больше, а самоваров — наоборот, меньше.

Правда, свободы стало еще меньше, чем при царе. Все очень внимательно читали газеты, чтобы не пропустить что-нибудь важное. Например, объявит газета «Правда» какого-нибудь писателя «врагом народа» — значит, книги этого писателя надо из дома выкинуть или хотя бы спрятать. Или, наоборот, напишут, что на работу надо ходить в пиджаках — надо срочно бежать в магазин и покупать пиджак. А то мало ли что.

В это время в СССР зарождался «культ личности». Этой самой личностью был Иосиф Сталин, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) — Центрального комитета Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). А если проще, то глава государства.

В честь Сталина слагались песни и стихи, его портреты висели в каждом кабинете в каждой школе.

И все дети без исключения знали, что живут в самой лучшей стране на свете, все гордились своим красными пионерскими галстуками и говорили: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство».

Взрослые были не такими наивными, но большая часть людей считала, что лучше немного потерпеть, зато жить без войны и разрухи.

Люди даже не стали особенно спорить, когда Советская власть в 1926 году запретили проводить рождественские елки. Все больше подрастало детей, которые ни разу в жизни не искали под елкой подарок…