Правдивые истории еврейского местечка Черняхов

– Моисей, я так люблю тебя! – говорила Броха, и из её глаз лились слёзы.

– И я люблю тебя, Броха, – неизменно отвечал жене Моисей.

Так они и жили пока…

Глава вторая Верите ли вы в чудо?

Скажите, вы верите в чудо? Поймите меня правильно, это вовсе не риторический вопрос, потому что лично я в чудеса верю. Так вот, меламед Моисей тоже верил в Бога, а значит, он верил и в чудо. Господь услышал искренние молитвы супружеской пары: то ли ему импонировала щедрость Брохи, когда та кормила коржиками всю округу, то ли набожность самого Моисея, но чудо таки произошло: Броха забеременела, и через положенный срок на свет появилась девочка.

Ах, Боже мой, что это была за куколка: светловолосая от рождения, с прекрасными, широко распахнутыми голубыми глазами, девочка смотрела на этот мир и всегда улыбалась. Чему она улыбалась, вы спросите? А кто знает, чему улыбаются младенцы? Вы были младенцами и вы тоже улыбались, но разве вы можете вспомнить, чему конкретно вы улыбались? Видимо, тому счастью, что Всевышний послал вашу душу на Землю и вселил её именно в ваше тело!

Радости всего местечка не было предела: рождение девочки обговаривалось в каждой еврейской семье, и на семейном совете решалось, какой подарок сделать маленькой Сарочке. Девочке дали имя Сара, очень значимое имя для всего еврейского народа: если кто не знает, Сара была женой Авраама и родила ему Ицхака в возрасте, слава Богу, девяноста лет! Да к тому же имя Сара означало «княгиня своего народа» и как нельзя больше подходило новорожденной.

Пока всё еврейское население местечка праздновало день рождения Сарочки, в другой семье, нееврейской по происхождению, родился мальчик, шестой по счёту. Родители назвали мальчика Павлом.

Эти два события произошли на заре становления советской власти, которая сразу же взялась за уничтожение всех религий. Мальчика Павлика родители так и не успели крестить: двери маленькой церквушки закрылись на большой амбарный замок, а священник был сослан в Сибирь. Официально закрылась и еврейская школа меламеда Моисея Гринштейна. Теперь Моисей и его жена Броха молились тайно, чтобы никто, не дай Бог, не видел и не доложил о преступлении в органы советской власти. Но более всего Моисей страдал о том, что не мог больше обучать местечковых мальчишек Книге Книг, Торе. До городка дошли страшные слухи, что тех меламедов, которые продолжали своё «чёрное» дело даже не ссылали – просто расстреливали без суда и следствия. Так Моисей остался без средств к существованию. А семью нужно было кормить, поэтому ему ничего не оставалось делать, как идти за помощью к соседям. Соседи, уважавшие учителя, собрали деньги и купили ему лошадь. Старая кобыла была совсем ещё ничего: не бегала, конечно, но хотя бы ходила. К ней прицепили повозку, и так меламед Моисей получил новую специальность: он стал-таки извозчиком. Кто бы мог подумать, люди добрые, что Моисей станет извозчиком? И теперь, когда Броха по-прежнему брала табуретку, садилась в ноги к уставшему мужу, он с ещё большей нежностью гладил её по белоснежной, выглаженной косынке и говорил:

– Ничего, Броха, Ничего… Не святые люди горшки обжигают. Потерпи, родная.

Вскоре в жизнь городка пришло ещё одно новомодное слово – «коллективизация», и Моисею ничего не оставалось делать, как вступить в колхоз. Мало того, что меламед Моисей стал колхозником, он ещё и получил приличную должность: его назначили сторожем крупорушки. Вы опять призадумались? Вы не знаете, что такое крупорушка? Признаться, когда я читала дневник Идла Айзмана, деда Изи, мне показалось, что этот грамотный человек ошибся и что такого слова нет. Оказалось, такое слово есть: так называлось маленькое предприятие по очистке и переработки зерна. Итак, Моисей стал сторожить это предприятие.

Глава третья Любовь

Пока шла коллективизация, жизнь бывшего учителя еврейской школы проходила точно так же, как и у всех жителей городка: жил, работал, тайно учил детей и по-прежнему любил свою семью. Сара подросла и превратилась в настоящую красавицу: все люди заглядывались на неё, восклицая: «Боже мой, таки Моисею и Брохе Бог послал такую красавицу! А шейне мэйделе! Повезло этим двоиим!» Женихов у Сарочки было хоть отбавляй! Ах, какие парни бегали за ней, но Сарочке до поры до времени не нравился никто.

– Чем тебе не нравится Мотл, дурочка?

– Папа, ты разве не видишь, что у Мотла не всё в порядке с головой?

– Ну и как ты это поняла, умница моя?

– У него носки разного цвета. Один чёрный, другой серый.

– А… Это важный аргумент в семейной жизни. А чем плох Шмулик?

– Папа, он такой странный!

– А в чём его странность, Сара? – вмешивалась в разговор Броха.

– Мамочка, ты бы хотела, чтобы папа мычал когда ты садишься на «тУбАреточку» и он гладит тебя по голове? Хотела бы?

– А что, Шмулик мычит?

– Мычит, мамочка. Я его спрашиваю: «Шмуль, который сейчас час?» А он смотрит на меня и мычит.

– Не может быть!

– Может, – вступается за дочку отец. – Он всегда мычал, когда стеснялся. Он мычит от стеснения, девочка моя. Но мне кажется, что он влюблён в тебя!