Правдолюбцы

История преображения Кэрол вызывала у Розы сложные чувства. С одной стороны, эта история удручала. Уму непостижимо, как образованная горожанка могла отказаться от всех бонусов современности и перебраться в средневековое гетто. Но возмущение Розы было окрашено завистью. Подчинившись суровым ортодоксальным ограничениям, Кэрол не только проявила недюжинную самоотверженность — поступок, гарантированно созвучный аскетичным склонностям самой Розы, — но и освободилась от тяжкого бремени: попыток сочинить свой собственный моральный кодекс. Отныне Кэрол всегда знала, что правильно, а что неправильно, а если сомневалась, то знала, где найти раввина, который ей все разъяснит. Любое движение в ее повседневной жизни было согласовано с верой. Розины непоследовательные эксперименты с религиозностью выглядели на этом фоне весьма бледно. Заявляя о подспудной духовной тяге к иудаизму, она уклонялась от соблюдения каких-либо строгостей еврейской жизни. Она изучала Тору, но с ходу отвергала мысль о том, что стародавние запреты писаны и для нее тоже.

Роза взглянула на объявление, которое Кэрол повесила на доску.

Еврейский образ жизни

С июля месяца Кэрол Баумбах, волонтер Учебного центра, проводит экскурсии с целью ознакомления с различными аспектами еврейской культуры. Нас ждет прогулка в Краун-хайтс, посещение миквы, визит в кошерную пекарню и многое другое! Экскурсии бесплатные, приглашаются все! Время и место уточняйте у Кэрол.

— Что скажешь? — спросила Кэрол, проследив за взглядом Розы. — Я впервые делаю что-то подобное. И очень волнуюсь.

— Звучит заманчиво.

— Правда? А ты пойдешь на такую экскурсию?

— Пойду, — пожала плечами Роза, — с удовольствием. Если, конечно, выкрою время.

— Послушай, я давно хотела спросить. Не хочешь прийти ко мне на обед в следующую субботу?

Роза покраснела:

— Большое спасибо за приглашение, но, боюсь, я не смогу.

— Нет проблем. Отложим до другого раза.

— Видишь ли, Кэрол, этим летом я по субботам работаю.

— Ох!

— Прости, но это моя работа, и… — Роза покраснела еще гуще.

Кэрол замахала руками:

— Нет-нет, я понимаю. Никого нельзя торопить.

— Ну, вряд ли я…

— Начинать всегда тяжело, — перебила Кэрол. — Смотришь на все эти заповеди, и они кажутся тебе отвесной скалой. Поверь, я знаю, о чем говорю, я через это прошла. Не расстраивайся. Роза, Господь не требует, чтобы ты сделала все и сразу.

Роза посмотрела на часы:

— Мне надо бежать на работу. У меня встреча с родителями.

Кэрол похлопала ее по руке:

— Конечно, беги. Только помни, что это нормально — сказать Господу: «Я знаю, я должна это сделать, но пока не могу». Главное — двигаться в правильном направлении.

Жара, обрушившаяся на Розу, когда она вышла на улицу, была такой густой и гнетущей, что в первую минуту Розе было не до размышлений — не удариться бы в панику. Постепенно, однако, шагая к зданию «Девичьей силы», она привыкала к дискомфорту, и ее мысли вернулись к воспитательной беседе, которую провела с ней Кэрол. И чем дольше Роза обдумывала этот разговор, тем сильнее злилась. Зря она извинялась перед Кэрол, самомнение этой святоши выходит за всякие рамки! Ей и в голову не приходит, что у человека могут быть рациональные возражения против ортодоксального иудаизма, не продиктованные ни страхом, ни огульным отрицанием. Послушать Кэрол, выходило, что Розе всего лишь не хватает куража, чтобы стать правоверной иудейкой. Но Роза не боялась, она сомневалась. Последние полгода она ощущала мощное притяжение иудаизма и благодаря прозрениям, пережитым ею в синагоге Ахават Израэль, — прозрениям, которые невозможно выразить словами, она готова была признать: ее неверие в Бога существенно поколеблено. Но отказаться от устриц, бекона или славить Господа каждый раз, когда садишься на горшок, — нет уж, увольте. Она никогда не захочет жить так, как живет Кэрол, — она никогда не уразумеет, зачем так нужно жить, — и ее бесила уверенность Кэрол в обратном.

На Сто тринадцатой улице, в просторном гулком помещении над методистской церковью, девочки из «Девичьей силы» клеили коллажи под общим названием «Из-за чего я сержусь». На полке, доверху забитой настольными играми и принадлежностями для рисования, уместился и магнитофон, из которого лился голос Мэрайи Кэри.

— Привет, Роза, — нараспев поздоровались девочки. — Что ты тут делаешь?

Во вторник у Розы был выходной, но в этот вечер ее срочно вызвали для решения вопроса о Кьянти, которой по причине плохой посещаемости и дурного поведения грозило исключение из программы.