Правду! Ничего, кроме правды!!

Г е н е р а л. Все же не верится…

Ш е ф. И напрасно. Он уже арестован. И я с ним разговаривал.

Г е н е р а л. Я крайне смущен, ваше высокопревосходительство. Позвольте только еще слово… Уверены ли вы, что беседовали именно с Марксом? У меня с собой последний его портрет. Соизволите взглянуть на диапозитив?..

Ш е ф. Что ж, покажите.

Генерал подходит к волшебному фонарю, вставляет диапозитив в деревянной рамке и проецирует на стену портрет Маркса.

Г е н е р а л. Вот он, Карл Маркс, ваше высокопревосходительство…

Шеф звонит в колокольчик, дверь открывается.

Ш е ф. Приведите сюда арестованного.

…Сейчас вы сами убедитесь, ваше превосходительство, что я не шучу. Портрет Маркса пока выключите. В разговор не вступайте. Прошу, садитесь…

Открывается дверь, и в кабинет входит типичный молодой русский рабочий.

…Вот, полюбуйтесь, это и есть Маркс в России.

Г е н е р а л. Я молчу, ваше высокопревосходительство.

Ш е ф. Задержанный, назовите его превосходительству ваше имя, отчество, фамилию и звание.

П е р ч а н к и н. Имя Гавриил. По отечеству Константинов. По фамилии Перчанкин. По званию — рабочий… слесарь.

Ш е ф. Так вот, ваше превосходительство, у слесаря Гаврилы Перчанкина обнаружена при обыске эта рукопись (показывает). Перевод на русский язык брошюры о Международном товариществе рабочих… С приложением Устава Интернационала… Это первый и пока единственный, известный мне, случай приобщения русского рабочего человека к марксистской пропаганде…

Г е н е р а л. Достойно всяческого внимания и удивления.

Ш е ф. Ну, вот видите. А сейчас вы еще не так удивитесь. Господин Перчанкин сделал на рукописи и от себя приписку. Это ваша рука, Перчанкин?

П е р ч а н к и н. Доподлинно моя, ваше высокопревосходительство.

Ш е ф. Не очень разборчиво. Прочитайте сами его превосходительству, что вы тут изволили написать. (Протягивает рукопись Перчанкину.) Читайте, читайте…

П е р ч а н к и н. «Мы призываем всех и каждого…»

Ш е ф. Вы слышите, ваше превосходительство, — «всех и каждого»!.. Нас вы тоже призываете, Перчанкин?

П е р ч а н к и н. Вас?.. Нет.

Ш е ф. Отчего же?

П е р ч а н к и н. Я к народу обращаюсь.

Ш е ф. А мы, стало быть, не народ?

П е р ч а н к и н. Нет, ваше высокопревосходительство.

Ш е ф. Кто же мы тогда — иностранцы, что ли?..

Перчанкин молчит.

…Прошу ответить.

П е р ч а н к и н. Как вы сами себя величать приказываете, так оно и есть — «превосходительства». Что должно понимать, выше находитесь — на народе…

Ш е ф. Читайте с начала!

П е р ч а н к и н. «Мы призываем всех и каждого на борьбу за целостное освобождение всемирного пролетариата! Будем дружно… стремиться… чтобы интернациональная организация проникла в русский рабочий мир».

Ш е ф. Ответьте, Перчанкин: каким способом, по-вашему, интернациональная организация может проникнуть к русским людям?

П е р ч а н к и н. Постепенно… Не сразу ведь и Москва строилась. Тоже с одного-двух домов зачиналась.

Ш е ф. Пример не подходит. Москва росла потому, что была нужна русскому народу. А Интернационал русским людям совершенно ни к чему. Русский человек верит в бога, любит царя и свое отечество… До Маркса с его Интернационалом русскому человеку дела нет… Вы сами хоть представляете себе этого Маркса? Видали хотя бы, как он выглядит?

П е р ч а н к и н. Не довелось.

Ш е ф (генералу). Включите фонарь. Покажите ему его Маркса…

На стене возникает портрет Маркса.

…Взгляните, Перчанкин, — это и есть Маркс. Лицо-то какое! Не доброе ведь лицо!

П е р ч а н к и н. И впрямь не доброе.

Ш е ф. Вот видите.

П е р ч а н к и н. Для вас, ваше высокопревосходительство, не доброе… А для меня доброе… Спасибо, что показали.

Ш е ф (генералу). Выключите!.. Вот что, Перчанкин, как говорится, в семье не без урода. Вы, я вижу, и есть такой урод в нашей русской семье. Изменник пользе своего отечества.

П е р ч а н к и н. Ни в жисть! Что под пользой отечества понимать — в этом и вопрос.

Ш е ф. Сначала ответьте на вопрос попроще: от кого вы получили сочинения Маркса?

П е р ч а н к и н. Вот этого не упомнил.

Ш е ф. Придется вспомнить.

П е р ч а н к и н. Не смогу!

Ш е ф. Заставим!

П е р ч а н к и н. Не надейтесь, ваше высокопревосходительство, — не вспомню.

Ш е ф. Вот как! Что ж… Как там у вас, Перчанкин, в брошюре написано — «пролетариям нечего терять, кроме своих цепей»?

П е р ч а н к и н. Доподлинно так… «приобретут же они весь мир!».

Ш е ф. Это Маркс вам так внушает. А будет как раз наоборот. Был у вас целый мир: бескрайние поля, березки, чистое небо, родной дом… И все это вы потеряете. А что приобретете?

П е р ч а н к и н. Цепи.

Ш е ф. Вот так-то: хотели приобрести мир и потерять цепи, а потеряете мир и приобретете цепи. Вот она какая разница-то между пропагандой и действительностью.

П е р ч а н к и н. Я и раньше знал, на что иду, ваше высокопревосходительство.

Ш е ф. Ну вот и идите. (Звонит в колокольчик.) Идите!

Дверь отворяется, Перчанкин идет к двери.

П е р ч а н к и н. Только и вы не обижайтесь, ваше высокопревосходительство.

Ш е ф. Что еще?