Праведная бедность: Полная биография одного финна

Мечта маленького Юсси сбылась вскоре же после смерти Пеньями. Хутор за недоимки был продан с торгов канцелярией в Турку. Папаша Оллила, которому Пеньями задолжал больше всех, купил Никкилю и посадил хозяйствовать на ней своего младшего сына Антто. Майе с сыном пришлось покинуть разоренный дом. Она не захотела остаться в своих родных местах, где с девических лет ее преследовали сплошные жизненные неудачи; осушив слезы, она решила попытать счастья у своего брата, который, по слухам, жил довольно сносно. И вот в одно прекрасное утро Юсси проснулся и увидел, как мать сносит разные пожитки к санкам, стоящим у крыльца. У них еще было немного кофейных зерен и несколько кусков хлеба, который Пеньями принес с Оллилы. Они позавтракали, сложили остатки съестного в кузовок и тронулись в путь. Майя тащила санки, Юсси подталкивал их сзади. На нем были короткие штанишки и кафтан покойного Пеньями. Другой кафтан надела Майя. По-весеннему ярко светило солнце, ослепительно сверкал снег. Ступив на лед озера, Юсси оглянулся назад и увидел вдали красивую вершину Свиной горки, на которой он сыграл столько чудесных игр. В горле встал комок, очарование бродячей жизни незаметно сменилось тоской.

Сначала они шли вдвоем. Перед глазами Юсси то и дело вставали люди, которых он близко знал в первые десять лет жизни и которые за последние годы разошлись кто куда. Ему вспоминались Апели и Куста, Ева и Марке, и — Пеньями, отец. Сейчас, вдали от дома, в непривычной обстановке, они казались ему удивительно похожи друг на друга.

Майя и Юсси недолго оставались без попутчиков. Вскоре они вышли к большим трактам, и тут, на открытых местах, им стали часто попадаться длинные вереницы бредущих людей. Большинство шло пешком, таща за собой доверху груженные санки, но изредка на дороге можно было увидеть и тощую, как скелет, клячу. Люди лепились к санкам или к лошади, образуя небольшие группы, и между отдельными группами, даже там, где людской поток был наиболее густым, оставался разрыв в сажень или две.

Необычная атмосфера дороги действовала одуряюще и заставляла забыть даже об усталости. К вечеру одурь еще усилилась. Извилистая, обнесенная изгородью дорога снова вышла на равнину. Вдали показался красный верстовой столб, возле которого что-то чернело; проходящие по очереди останавливались и рассматривали этот черный предмет. Это был мертвый человек, а около него, словно в какой-то оторопи, стояла девочка, закутанная в одежду взрослого. Из шедшей впереди группы людей ей крикнули:

— Ступай в деревню! Ночью тут нельзя оставаться, а то волки съедят!

Но девочка продолжала стоять возле мертвого, с бессмысленным видом озираясь по сторонам.

Уже начало смеркаться, когда пришли в большую деревню. Все разбрелись кто куда. Майя и Юсси вошли в темныс сени одной избы и потянули на себя дверь — она была заперта изнутри. Очевидно, хозяева собирались печь хлеб — из-за двери явственно слышались мягкие шлепки рукою по тесту. Им пришлось долго стучаться, прежде чем дверь приоткрылась и какая-то женщина сказала, чтобы они шли в приют для нищих. Она тут же объяснила, как туда пройти. Блуждая по темным деревенским улицам, они наконец нашли приют — большую, насквозь продуваемую ветром избу, логово галдящей нищеты. Они не помнили себя от усталости, и Юсси не понимал ни слова из того, что кричали, из-за чего ругались женщины. Майя в конце концов разобралась, в чем дело. Одна из женщин жарила кофе у очага. Она выменяла его у старьевщицы на лохмотья, а лохмотья сняла с одной умиравшей бабки в тот момент, когда другая женщина, как и она, ожидавшая последнего вздоха старушки, ненадолго отлучилась. Обманутая утверждала, что другая сняла лохмотки до времени. Мол, она сама видела, как в сарае, куда положили покойницу, та еще двигала челюстью. Это и было причиной свары. Впрочем, похоже было на то, что обиженная скоро наверстает упущенное, так как в углу избы умирал еще один, совсем распухший от голода человек.

Здесь наши странники и переночевали. Утром, так и не отдохнув хорошенько, они снова тронулись в путь и поздно вечером достигли цели. Они даже не стали ужинать и, лишь утолив жажду, мгновенно уснули. На следующий день Майя договорилась с братом, что Юсси останется у них на Туориле, а сама отправилась дальше — искать работы.

Наступил май, весна была тепла и полна надежд, когда Майя, смертельно больная, вернулась на Туорилу. Она пришла под вечер и была так плоха, что даже не смогла рассказать о своих дальнейших скитаниях. Ночью ей стало еще хуже, она так громко стонала, что подняла на ноги весь дом. Мальчика разбудили, и он видел, как она отходила.

Так кончилось Юссино детство.

II. На хлебах у родственников