Праведники

— Я говорю правду. Судьба вашей жены зависит от того, что неизмеримо важнее ее жизни. И вашей. И моей, кстати, тоже. Это очень… древняя история. Никто и предположить не мог, что она оживет теперь и примет такой оборот. Никто! Это не было записано ни в одном из наших священных текстов. Во всяком случае, в тех, которые есть в нашем распоряжении. Мы не знали, чем встретить это… как к этому подготовиться. Но мы не оставляем попыток найти ответы, которые нам помогут, Уилл.

Уилл не понимал, что ему пытался втолковать этот мрачный человек. В какой-то момент он даже подумал, что очутился в эпицентре массового помешательства. В пользу этой догадки, кстати, говорило совершенно невменяемое поведение хасидов в синагоге, которое ему довелось наблюдать своими глазами. Кстати, сколько прошло времени? Час, два?..

Разве могут нормальные люди всерьез обожествлять человека, живущего среди них? Считать его мессией? Такие случаи описаны в истории. Это классический пример коллективного безумия. И главный безумец — этот самодеятельный божок!

— Где я оказался? В сумасшедшем доме?

— Ценю ваш юмор. Повторюсь: говорить о том, о чем вы хотите говорить, мы не будем. Ставки слишком высоки. Нам необходимо срочно исправить ситуацию, мистер Монро. Для вас это означает, что ждать и терпеть придется недолго. Какой сегодня день? Шаббат шува? У нас всего четыре дня в запасе. Я не могу рисковать.

— О каких ставках вы говорите?

— Вы продолжаете задавать вопросы, мистер Монро, хотя к этой минуте уже должны были бы понять, что ответов не будет. И потом… вы все равно мне не поверили бы.

— Вот тут вы правы. Нелегко верить человеку, который минуту назад тебя едва не утопил.

— Понимаю вашу обиду. Наступит день — и я надеюсь, что очень скоро, — когда и вы поймете меня. Все прояснится, даю вам слово. Да, я опасался, что вы работаете на федеральное правительство. Я должен был это проверить. А когда убедился, что это не так, стал опасаться, что вы исполняете волю тех, кто гораздо страшнее федералов.

— А почему, позвольте узнать, вы боитесь властей? И если уж на то пошло, что может быть страшнее властей? Чем вы тут вообще занимаетесь?

— Что бы я ни говорил вам, вы упрямо продолжаете меня расспрашивать. Сразу видно, что вы журналист, Уилл. Кстати, думаю, вы и у нас прижились бы. Тора как раз учит задавать правильные вопросы. Но, как я уже сказал, ответов сегодня вы не получите. Полагаю, будет лучше, если мы сейчас с вами расстанемся.

— Расстанемся? Вы это серьезно? Вы хотите, чтобы я просто вот так взял и ушел? И жил дальше, как будто ничего не произошло?

— Именно так. На прощание я хотел бы дать вам нечто вроде напутствия. Причина всего случившегося серьезна настолько, что вам даже не дано это вообразить. На весах лежит все то, во что вы верите, во что мы все верим. Сама жизнь. Ставки высоки, как никогда. Это во-первых. Во-вторых, с вашей женой ничего не случится до тех пор, пока вы будете удерживаться от опрометчивых поступков. Я прошу, я умоляю вас набраться терпения. Не ради вас, а ради всех нас. Вы любите вашу жену, вы одержимы желанием защитить ее. Так знайте же, что лучший способ доказать вашу любовь и лучший способ защитить ее — потерпеть. Немного потерпеть и ничего не предпринимать. Скажу прямо: держитесь от всего этого подальше. В противном случае я ничего не гарантирую. И в-третьих… Вам кажется, что все это свалилось на вас нежданно и незаслуженно? Возможно. Но возможно и то, что это не случайность, а закономерность, которую мы с вами не в силах постичь. Я прошу вас верить мне, но ничего не объясняю. Не знаю, Уилл, верующий вы человек или нет, но это главный принцип веры — мы верим в Бога, хотя знаем, что пути его неисповедимы. Мы исполняем обряды, которые со стороны могут кому-то показаться лишенными смысла. Мы веруем. Вера требует сил. Вера требует жертв. Вера часто не предлагает объяснений. Я призываю вас верить.

— Во что?

— В то, что я и мои люди… все мы печемся только о благе.

— Творя добро, вы считаете себя вправе топить ни в чем не повинного человека в ледяной воде?

— Когда ставки столь высоки, да, мы считаем себя вправе. Наша миссия — спасение. Ради достижения этой цели все средства хороши. Пикуах нефеш. А теперь прощайте. Моше вернет ваши вещи. Удачи, Уилл. Молитесь о спасении и верьте в лучшее.

Уилл услышал за спиной шелест одежды. Ребе, очевидно, поднялся со своего стула и направился к двери. Но ему не дали выйти. В комнату кто-то вбежал и что-то громко зашептал — очевидно, его слова предназначались только ребе. Как ни вслушивался Уилл, единственное, что ему удалось понять, так это то, что вошедший говорил не по-английски. Язык чем-то напоминал немецкий, в нем было очень много шипящих звуков… Идиш?

Наконец приглушенный разговор закончился. За спиной Уилла возникла пустота. Очевидно, ребе вышел. Уилл поднял глаза и вдруг обнаружил перед собой рыжебородого Моше Менахема, который протягивал ему его рюкзачок и выглядел весьма смущенным.

— Прошу прощения за то, что было… там… — Он неопределенно кивнул.