Праведные клятвы

— Ты серьезно набил татуировку с моими губами на своём члене? Ты ведь помнишь, что я укусила тебя, да? — спрашиваю я, смущённая и шокированная. Зачем кому-то вообще такое делать? И всё же я не могу не почувствовать странное, извращённое удовлетворение. Это делает ненормальным его или меня? Или нас обоих?

— О, я помню, — отвечает он, натягивая штаны обратно, как раз в тот момент, когда заходит моя начальница. Она останавливается в дверях, и её взгляд устремляется на нас. Я собираюсь что-то объяснить, но она улыбается Доусону.

— Привет, Доусон.

— Привет, Алана, — отвечает он, пропуская её вперёд.

— Проверяешь новую сотрудницу? Хани просто замечательная, и клиенты её обожают, — говорит Алана.

— Я не понимаю. Почему это должно его касаться? — спрашиваю я у Аланы, но отвечает Доусон:

— Ты в моем магазине, Хани.

Что?

Нет.

Какого хуя?

— Но я думала…

— Алана управляет магазином, и она отлично справляется, — говорит он.

Я побледнела. Вот дерьмо. Неужели я действительно работаю в его магазине?

— Доусон, я нашла то, что нужно. Пойдём, — кричит спереди красивая брюнетка, задающая странные вопросы про кошек.

Он наклоняется с многозначительной улыбкой.

— А теперь, если позволишь, — шепчет он.

Я ощущаю его горячее дыхание на своей щеке, и всё, о чём могу думать, — это его член и та татуировка. С моими губами. Моё тело вновь наполнено иррациональным желанием и жаром, как в тот день на свадьбе.

Ебать.

Ебать.

Ебать.

Я смотрю, как они уходят вместе, не зная, кто эта женщина — его девушка, подруга или, может быть, секретарша. Но ведь вряд ли кто-то станет брать секретаршу, чтобы купить нижнее бельё? Хотя, если честно, я ничего не знаю о Доусоне Тейлоре.

Но что еще более важно, я задаюсь вопросом, а не стоит ли мне уволиться.

ГЛАВА 8

Доусон

Я чувствую на себе взгляд Дафны.

Она молчала всю дорогу в машине, будто ожидала, что я заговорю, но я этого не сделал.

— Она милая. Кто она? — спрашивает Дафна.

— Никто, — отрезаю я.

— Должно быть, это просто потрясающая «никто», судя по тому, как ты трахал ее глазами, — смеется она.

— Не было такого, — говорю я себе под нос, когда мы возвращаемся в мой офис.

— О, еще как было. Итак, ты хорошо ее знаешь?

Я вздыхаю, понимая, что она не собирается оставлять это просто так.

— Если тебе интересно, я встретил ее в Италии, — выдавливаю я.

— Ооо… это многое объясняет.

— Что именно? — спрашиваю я.

Она садится в моё офисное кресло, поджимает под себя ноги и роется в своей сумке.

— С тех пор, как ты вернулся, ты не хочешь секса, и, если я не ошибаюсь, ещё и сделал татуировку, — она внимательно смотрит на меня.

— Чувствуешь себя одинокой, Дафна? Удивлён, что ты следишь за нашей интимной жизнью. И откуда ты знаешь про тату?

Она закатывает глаза, как умеет только она.

— Когда ты вернулся, и я пришла к тебе, ты встал с кровати голым, как обычно, а потом сказал мне уйти. Тогда я ее и заметила, — она пожимает плечами. — Я не придавала этому особого значения, пока не увидела, как ты трахал глазами эту невинную итальянскую сладость, которая теперь работает в твоём магазине. Довольно особенное чувство — иметь её губы на себе, да?

Напряжение прокатывается по моей челюсти, когда она называет мой маленький горшочек с медом «сладостью». Она гораздо больше, чем просто «сладость».

Татуировка была иррациональным решением. Я был слегка пьян, когда делал её, и до сих пор не понимаю, зачем вообще это сделал. Но точно знаю, то, что произошло в той кладовке, оставило след. Она оставила след. Что-то такое, что я не хочу забывать. Но не могу понять, в чём заключается значение этого или какова глубина.

— Ты можешь идти, Дафна.

— Как думаешь, ей нужны друзья? Я имею в виду, она ведь из Италии, да? У неё, вероятно, не так много друзей, если она новенькая в городе. Она и сама могла бы легко стать моделью, — говорит она рассеянно, наконец находя блеск для губ, который, похоже, и искала всё это время. — И меня всегда интересует всё, что привлекает твоё внимание, — добавляет она, нанося густой слой блеска на губы.

Проверив в маленьком зеркальце результат, Дафна остается довольной его красным оттенком.

— Ты собираешься стать её подругой, чтобы что? Рассказать ей, что ты трахаешься со мной, но не можешь об этом говорить, потому что тебя могут за это засудить или убить?

Она смеется и встает с кресла.

— Да брось. Она знает, что мы трахаемся. Я видела, как она смотрела, когда мы выходили. Эта женщина была вне себя от злости. И если ты хочешь заключить с ней контракт, тебе, возможно, стоит прояснить, что наши отношения исключительно взаимовыгодные, — говорит она, захлопывая клатч.

Я никогда не хотел её злить.

Мой маленький горшочек меда злится.

Интересно. Я всегда подмечаю такие знаки — это часть моей работы. Но когда дело касается её, всё становится другим.

— Доусон, мы собираемся трахаться или нет? — спрашивает Дафна.

Я отступаю в сторону.

— Ты можешь идти.