Правее на солнце, вдоль рядов кукурузы

Рассказали мне также мои сестры и интересный случай из практики дяди Вовы, который характеризует его как хорошего руководителя. Когда он работал на строительстве советско-китайской железной дороги «Дружба» в Казахстане, у него в обслуживании было несколько станций и при этом большой протяженности. И в подчинении были люди, от работы которых зависела безопасность движения поездов. Это совокупность технических средств, используемых для регулирования и обеспечения безопасности движения поездов (предотвращение их столкновения). Для бесперебойной работы дядя Вова придумывал инструкции, писал бесконечные планы и все это усовершенствовал. И когда нужно было в определенные дни по плану, проводить какие-то работы, многие работники не приходили. Дядя Вова не мог понять, что происходит и что с этим делать. Начал общаться с местным населением, и они внесли ясность: местное население имеет большое количество скота в хозяйстве и в определенное время (с какой-то периодичностью) им нужно заниматься заготовкой сена для прокорма скота. Дядя Вова думал-думал, и решил сделать график заготовки сена. Но тут приехал ревизор по безопасности движения с проверкой, увидел два графика и закатил концерт. Ревизор В.В. Кутового отругал, не разбираясь. Но когда начал задавать вопросы и вник в суть дела, остыл, извинился и даже стал ставить Кутового всем другим железнодорожникам в пример. А суть заключалась в следующем: дядя Вова составил график заготовки сена каждому работнику (кто в этом нуждался) всем коллективом, это и сплачивало коллектив, и занимало гораздо меньше времени и не отвлекало от рабочего процесса. Не срывался график работы по безопасности движения поездов. Вот такие рационализаторские предложения вносились советским руководителем Владимиром Валерьяновичем Кутовым.

Тетя Шура – вернемся к нашему главному герою – была человеком скорее жестким, нежели толерантным. В своей вере в коммунистическую звезду она была чаще фанатичной, нежели спокойно-рассудительной. И человеком, которому ей удалось передать эти качества – кристальную чистоту веры, фанатичность, работоспособность – стала моя старшая двоюродная сестра Лена Кутовая. Лена повторила судьбу тети Шуры. И я бы сказала, что судьба Лены была даже более гротескной, трагичной, чем у тети Шуры – ведь моя сестра рано ушла из жизни, не успев отдохнуть от своих забот. Тут мы перекидываем мостик уже к другому, более молодому поколению.

Лена Кутовая родилась в очень культурной и любящей семье в том самом городе Славянске, который стал поворотным в судьбе многих Кутовых. Замечательные родители Лены дядя Коля Кутовой и тетя Галя жили в обычном двухэтажном доме, на зеленой цветущей улице Карла Либкнехта. Я бы сказала, что эта улочка просто утопала в провинциальности. На ней обитали в основном еврейские семьи, погруженные в создание своего тихого быта. Я бывала у дяди Коли и тети Гали в гостях. В этой семье всегда читали книги, любили философствовать, размышлять о поисках смысла жизни – я тоже принимала участие в этих высоко интеллектуальных беседах. И мне нравилось, что все это было по-настоящему, наши разговоры не были пустозвонством, полубогемной болтовней. Нет, это было глубоким самоанализом. Дядя Коля и тетя Галя направляли нас с Леной по жизни, они хотели, чтоб мы состоялись как личности.

Лена с отличием закончила школу и уехала учиться в Киевский политехнический институт. Я приезжала к ней в Киев, жила с ней в студенческом общежитии. Лена вела себя как пацанка – любила мужские компании, простоту и прямоту в общении, спорт. Подчеркивание женственности она считала мещанским явлением и говорила о том, что ее подружки с улицы Карла Либкнехта только и думали, как о замужестве. Мне показалось, что парни по духу были ближе Ленке, парни-друзья – они строили грандиозные планы переустройства энергетической отрасли Украины, в которой планировали работать после окончания вуза. Лена тоже хотела внести свою лепту в создание передовой промышленности своей родины и не помышляла о семье. Потом Ленка с ответным визитом прилетала ко мне в Ленинград, присутствовала на наших журналистских посиделках. Мы читали стихи, свои рассказы, пели свои песни под гитару – и это, как ни странно, поразило Лену. Ей показалось тогда, что мы сложнее и умнее ее киевских товарищей по институту, увы, она даже не заметила, что часто это было полубогемной болтовней, которую очень любят в Питере, фразерством. Одним словом, физикам не хватает лирики, лирикам не хватает физики.