Правила борьбы

Он знал, что его будут бить, но не знал чем. Вожак мог достать свой ремень и, по сути, погладить его по заднице мягкой истрепанной кожей. Мог и вовсе отшлепать ладошкой, но на такую поблажку Виту не рассчитывал. Его ждала или пряжка все того же ремня и кровавые ссадины на заднице, или подобие плети – этакий толстый жесткий ремень без ручки, после которого под кожей расплывались синяки.

Именно эта зараза впилась в кожу в следующий миг без предупреждения, обжигая обе ягодицы, но выдавать эту боль Виту себе не мог позволить, разве что чуть сильнее сжал хвост на голове. Если он дернется сейчас – его точно убьют, а этого никак не хотелось. Он тут начал новую жизнь не для того, чтобы вот так глупо ее закончить.

Сильнее сжимая ноги, чтобы защитить то, что в его случае всех бесит, он мысленно считал удары, сглатывая всякий раз, когда боль обжигала кожу, жалила и раскатывалась по телу. Дурацкая задница все же была слишком чувствительной.

«О да, теперь ты свои штаны хрен наденешь», – пытался он язвить сам себе, едва слышно шипя от боли.

С каждым ударом, а их было уже за двадцать, на светлой коже оставались красная полоса и россыпь мелких кровавых точек под кожей. Завтра весь зад станет синим, и тогда уже им точно ни перед кем не повиляешь.

Вожак, видимо, думал так же.

Довольно хмыкнув, он окинул его взглядом и, подойдя, резко хлопнул по одной из ягодиц ладонью, буквально впечатывая Виту в стол.

От боли и неожиданности он все же вздрогнул, а стоном подавился, но ни единого звука не издал.

– И ты у нас не шлюха? – спросил Вожак со смехом. – Даже после этого ты кончишь, если в тебя засунуть член и хорошенько отодрать!

– Пошел ты, – прорычал Виту, не выдерживая.

Руки сами сжались в кулаки, уперлись в стол и еще миг – и он вскочил бы и врезал бы этому гаду, а дальше – будь что будет. Если его расстреляют, то прежде он свернет Вожаку шею. Пусть потом Ирон сам это все разгребает.

Он не успел. Вожак схватил его за волосы и попытался ударить лицом об стол, только тело реагировало само. Шея напрягалась, сопротивляясь. Виту стукнулся лбом, защищая так ни разу и не сломанный никем нос, и оскалился.

– Я даю тебе шанс, – прошептал Вожак ему на ухо. – Смирись, что ты жив, только благодаря своей заднице, и ничего не потеряешь. Задница у тебя, и правда, хороша. Я по ней почти соскучился. – Он снова шлепнул Виту по заду, не отпуская волосы, только теперь не так резко, а почти нежно и это бесило. – Я тебя сделаю своей личной шлюхой, если ты научишься не забывать свое место, – пообещал Вожак и, дернув его за волосы, оттащил от стола, швыряя на пол.

На этот раз Виту устоять не смог.

– Оделся и пошел вон, – холодно приказал Вожак. – Чтобы я тебя не видел, пока не позову!

«Хрен тебе, а не личная шлюха», – подумал Виту, но ничего не сказал, а, забрав штаны, вышел, не одеваясь. С обтянутой синей задницей он точно больше трех шагов не сделает, а голышом его хватит на дорогу в крыло «девочек».

Глава 8. Самый красивый

– Ну и чего ты выделывалась? – спросила у Виту другая «девочка» – темная брюнетка в длинном подобии платья.

Виту даже смотреть на мужчину не стал, проходя мимо. Отвечать он тоже не собирался, но за ним просто увязались.

– Правда же, – продолжала брюнетка – не то Тина, не то Тая, Виту даже не запоминал, кого тут как называли. Он просто запихивал чертовы штаны в подобие сундука и искал там свободные короткие шорты, которые не станут сжимать избитую задницу.

А злая муха все зудела над ухом:

– Вожак тебя любит, балует. Ты не заметила, что тебе лучшие вещи достаются.

– Не заметил, – исправил его Виту, найдя то, что он искал. На самом деле он все замечал, но не считал это какой-то особой милостью Вожака.

Он заработал себе право выбирать и вещи, и комнату, и многое другое, еще и не задницей, а делом, только говорить об этом он не хотел, особенно с этим идиотом, что бегал за Вожаком, как верная течная сучка.

– Что? – спросил этот самый сук так, будто не понял, что ему сказали.

– Просто отстань, – ответил ему Виту и натянул короткие джинсовые шорты. Они были светлыми, потертыми, мягкими и прохладными для горящей от побоев кожи, а спереди в них была своего рода мембрана, созданная из подкладочной ткани в виде кармана, напоминающего, что где-то там, в мире существует нижнее белье.

Виту просто хотел подумать обо всем.

Он натягивал короткий топ, чтобы не оставить торс совсем без одежды, распускал волосы, чтобы поправить растрепанный хвост, и все пытался вспомнить, куда он дел нож. Ему хотелось выбраться наружу, а там без оружия бродить было опасно.

– Ты самый красивый из нас, – сказал ему брюнет, и все сошлось в голове у Виту.

Руки в волосах застыли, словно забыли, зачем вообще завязывать на макушке хвост.

– Ты самый красивый, – говорил ему тот страшный голос из прошлого – голос человека, который его усыновил.

– Правда? – удивлялся маленький Виту и почему-то, дурень, радовался.

– Правда, – отвечал ему приемный отец и блаженно улыбался, прежде чем напомнить, что он растет похожим на мать.

– Какой она была? – спрашивал Виту, повзрослев.