Правила бунта

Хохоча себе под нос, Пакс проводит рукой по бритой голове, потирая ладонью основание черепа, словно ему понравилось то, что он услышал.

— Лезешь на рожон, Карина Мендоса? Не думал, что у тебя хватит смелости. Всегда думал, что ты больше похожа на девушку с опущенной головой.

— Что? Ты имеешь что-то против тихих девушек, Пакс Дэвис? — Я использую его имя так же, как он использовал мое. Эти два слова звучат жестко и недружелюбно, что заставляет парня смеяться еще сильнее.

— Отнюдь нет. Мне нравятся тихони. Обычно они самые развязные, но знают, когда нужно держать язык за зубами. Что мне не нравится, так это когда тихоня вдруг открывает рот. — Парень качает головой. — Я вовсе не фанат этого.

Мара оправилась от шока, вызванного тем, что Пакс застал ее за воображаемым трахом с Дэшилом Ловеттом Четвертым посреди моря чашек для пиво-понга. Она складывает руки на груди, вызывающе задирая подбородок и смотря на Пакса.

— Кстати, кто спустил тебя с поводка? Ты заблудился? Разве ты обычно не следуешь за Рэном, как хороший маленький мальчик?

«Черт возьми, Мара. Почему ты не могла помолчать?..»

Я злила парня, но открыто не травила его.

Пакс обнажает зубы в страшном подобии улыбки.

— У тебя маленький дерзкий язычок, не так ли, милая?

— Ты должен его увидеть, — говорит она. — Он раздвоен и все такое.

В этот момент — либо потому, что этот комментарий с таким же успехом мог быть открытым приглашением для Пакса превратить наше оставшееся время в Вульф-Холле в кошмар наяву, либо из-за того, что парень стоял всего в четырех футах от нас, достаточно близко, чтобы можно было просто протянуть руку и коснуться, наклониться и понюхать его, — Пресли издает еще один несвоевременный всхлип.

Пакс кивает головой в ее сторону.

— Что это с ней?

— Ничего. С ней все в порядке. Икота. — Ответ вылетает слишком быстро.

Пакс снова пришуривает свои непостоянные, как зимняя буря, глаза.

— У Пресли Марии Уиттон-Чейз... икота? — Похоже, его это не убедило. — Бедняжка Пресли. Тебя испугать? — Пакс подходит к ней ближе. — Тебя нужно хорошенько напугать? Только скажи, Рыжик. Я гарантирую, что ты будешь в ужасе.

Я почти уверена, что единственный раз, когда Пакс разговаривал напрямую с Пресли, был, когда она вручила ему рабочий лист на уроке английского языка. Лаконичное «Спасибо», которое он бросил, поддерживало ее в течение последних двух лет. Такое количество слов, которые тот только что произнес, были направлены прямо на нее. Так что целых шесть, пусть и коротких, предложений, повергли ее в полное смятение. Девушка прикрывает рот рукой, всхлипывает, краснеет, как свекла, затем хватает в руки свою фиолетовую пачку и бросается со своего места к входной двери, как заяц, несущийся через поле.

Пакс смотрит ей вслед с безмятежным, совершенно невозмутимым выражением лица.

— Ну что ж. Это было странно.

— Просто оставь нас в покое, черт возьми, — бормочу я, протискиваясь мимо него.

— Эй! Кэрри! Куда, черт возьми, ты идешь? — кричит Мара. Ей не нужно было спрашивать, ведь она была свидетелем безумия Пресли и последующего ее исчезновения, как и я.

На полпути к двери я вижу, как Рэн спускается по широкой, покрытой ковром лестнице справа, вытирая что-то красное с рук чем-то похожим на мочалку. Словно темноволосый, бледнокожий призрак. Словно выходец с того света. Словно порочно красивый, бессердечный бог. Его взгляд скользит по мне, как будто я ничто. Как будто я меньше, чем ничто. Он будет в пределах видимости Мары в любую секунду, а это означает, что любая надежда на то, что подруга присоединится ко мне в поисках Прес, только что вылетела в окно.

Отлично. Серьезно. Просто чертовски здорово.

— ПРЕСЛИ! ПРЕ-Е-Е-CЛИ-И-И!

Тропинка, ведущая к боковому полю, где припаркованы все машины, узкая и каменистая. По ней трудно безопасно передвигаться в кроссовках, при этом умудрившись не грохнуться на задницу и не набрать полный рот гравия. На каблуках это, по сути, обеспеченная сломанная лодыжка. Это лишь вопрос времени.

— ПРЕСЛИ!

Куда, черт возьми, она могла пойти? Мои глаза привыкли к темноте после того, как я покинула хорошо освещенный дом, но все, что мне видно — это тусклые, бугристые, темные очертания автомобилей справа от меня и черное пятно на горизонте (гораздо темнее, чем расплывчатый серый луг, простирающийся за домом), которое является окружающим лесом.

Пробираюсь через ряды машин, щурясь в темную ночь, пытаясь вспомнить, где, черт возьми, я припарковала свою машину, в то же время очень сомневаясь, что у Прес могла вернуться туда в ее слегка пьяном и очень подавленном состоянии.

Почему Пакс должен быть таким придурком по отношению к ней? Она так долго была одурманена этим злобным куском мусора. Бог знает почему, но он — все, о чем она мечтает, когда ест, спит и дышит. И за такой короткий промежуток времени Пакс умудрился быть с ней таким невероятно отвратительным. Что за гребаный мудак.

— ПРЕСЛИ!

Я чуть не падаю, поскользнувшись на насыпи, выкрикивая ее имя. Мне удается спастись от болезненного падения, ударившись боком о водительскую дверь чудовищного форсированного F-150.